Лицо Лори выражало удивление и неуверенность.
Марсия села на кровать и взяла руки Лори в свои.
— Что тебя беспокоит, моя дорогая? Ты мне не расскажешь?
— Папочка не любит мистера Кобба, — повторила Лори, изучая лицо куклы.
— Твой отец едва знает его, — сказала Марсия. — В самолете мистер Кобб тебе очень нравился.
— Я знаю, — Лори нахмурила брови, как будто решала какую-то свою проблему. Потом, как будто приняв положительное решение, она успокоилась и улыбнулась матери: — Я думаю, что пикник — это будет весело.
Когда Лори уснула, Марсия взяла маленькую масочку и спрятала ее в ящик комода под носовые платки. Она не знала, что именно случилось с маской, и каким ядом Джером пытался отравить ум ребенка, но инстинктивно спрятала маску, чтобы дать Лори время забыть о ней.
В воскресенье Джером работал в своей комнате и не вышел поприветствовать Алана, когда тот пришел. Марсия и Лори были уже готовы и тотчас ушли, захватив с собой приготовленный Ясуко-сан щедрый ланч, который Алан и Лори вместе несли в корзинке.
Алан перевел их через автостраду, а потом провел через туннель в холме. За туннелем был новый мир маленьких домиков, садов, бамбуковых заборов. День был ясным и солнечным, влажность и духота уменьшились. Участок, на котором были расположены здания дворца, был зажат меж двух холмов. У главного входа торговец продавал разные лакомства, и Алан купил зеленый целлофановый пакетик японских семби — крошечных соленых крекеров, коричневых от соевого соуса. Лори успела полюбить семби и с удовольствием их ела. Марсия с облегчением увидела, что отношение Лори к Алану казалось нормальным, дружелюбным, как будто хмурое облачко в душе Лори полностью растаяло.
Как и раньше, Марсия испытывала в присутствии Алана ощущение покоя. Казалось, что его жизнерадостное спокойствие отгоняло вселившиеся в нее страх и сомнения, сбивавшие ее с толку так, что она не могла принять правильное решение.
Когда они вошли в сад, Марсия с удовольствием огляделась вокруг. Высокие криптомерии с гладкой красноватой корой высоко поднимали свои большие кроны. Эти гигантские японские кедры были под стать расположенным в глубине сада зданиям. Это были простые, довольно аскетического вида здания, с крутыми черепичными крышами и резными карнизами. Серая черепица сверкала среди зеленой листвы, как серебро, высоко вверху шелестел в кронах деревьев ветер, и слышался шум бегущего неподалеку ручья. Вдалеке белые стены отмечали границы сада.
— Эти здания всегда кажутся более мужественными, чем Кийомицу, — сказал Алан. — Замок Кийомицу более привлекательный, более изящный и более женственный. Но этот замок мне нравится больше.
Марсия тоже почувствовала разницу. За первыми воротами следовали вторые — широкие и массивные, с еще одной дюжиной потемневших от непогоды коричневых деревянных колонн, установленных на бетонном основании. Громадные двери, с огромными болтами и петлями, стояли открытыми. Это были ворота для гигантов, возвышающиеся на высоту нескольких этажей, с двухъярусной крышей и верхней галереей. За воротами они увидели почтенного буддистского священника в коричневом платье, опирающегося на посох, сделанный из толстой ветви со снятой корой. Священник кидал куски пищи нескольким коричневым собачкам. Он не обратил внимания на Лори, которая побежала вперед, в тень громадных ворот, и запрыгнула на порог высотой не меньше двух футов.
Алан и Марсия не спеша следовали за нею.
— Мне нравится это место, потому что здесь всегда так спокойно, — сказал Алан. — Здесь не собираются толпы, как в других дворцах. Я прихожу сюда, когда хочу побыть в тишине и подумать.
Марсия глубоко вдыхала наполненный запахом сосновой хвои воздух и постаралась расслабиться, чтобы дать отдых нервам и мускулам.
— Здесь, прямо в воротах, прекрасное место для пикника, — сказала она. — Как вы думаете, кто- нибудь станет возражать?
— Кажется, они никогда не возражают, — ответил Алан. — Это не сам дворец, и японцы всегда используют Дворцовые сады как общедоступные парки.
Они сели на высокий порог у основания колонны, на слаждаясь дувшим из ворот свежим ветерком. Азалии заканчивали цвести, и повсюду были видны невысокие, ярко пламенеющие кусты.
Марсия подумала, что ей будет не хватать Японии. Она дала ей столько новых впечатлений, столько незабываемой красоты. Если бы она только могла увидеть все это при более благоприятных обстоятельствах.
Когда они разложили еду, Лори съела свой сандвич с таким аппетитом, какого у нее давно не было. Возможно, что после того, как ее увезут от отца, и тоска по нему утихнет, она снова станет сама собой, такой же счастливой, как и раньше. Конечно, это было связано с риском, но Марсия была готова рискнуть.
Лори закончила ланч и вновь готова была заняться осмотром дворца и сада. Когда она углубилась в криптомерии, Алан обернулся к Марсии и сказал:
— Я узнал, где бывает ваш муж, когда он не в лаборатории.
— Да? — неожиданно Марсия ощутила напряжение.
— Он занимается совершенно не свойственным ему делом — исследованиями в японском медицинском центре. Работа связана с медицинской химией, — голос Алана стал тверже. — Работа, для которой тысячи других людей подготовлены лучше, чем он.
— Но… но почему? — прошептала Марсия. — Зачем, со всей его подготовкой и опытом.
— Я не знаю, — ответил Алан. — Я не собирался шпионить за ним, и я не знаю японского, чтобы получить подробный ответ. Огава говорит по-английски. Если я снова увижу его, я расспрошу его подробнее, — он некоторое время помолчал, погруженный в собственные мысли, потом сказал: — Нэн поведала мне о ваших проблемах.
Она почувствовала только облегчение.
— Я рада, что вы знаете.
— Нэн говорит, что она боится того, что может наделать Тальбот, если далеко зайдет, но вы не можете оставаться в этом доме и допустить, чтобы ситуация постепенно ухудшалась. Я беспокоюсь за вас. Я много думал о вас.
Она поняла, что тоже думала о нем. Он стал для нее человеком, на которого она могла опереться в этом беспокойном мире, и, даже более того, он становился ей все ближе. Как хорошо быть с ним сейчас в воротах этого древнего дворца, хоть на некоторое время отдохнуть от овладевшего ею страха.
Сейчас ей не хотелось спешить навстречу новым впечатлениям, хотелось удержать состояние покоя и удовлетворения, которое она испытывала в присутствии Алана, и она не просила ни о чем большем. Но ничто не стоит на месте, мгновения преходящи. Слово, прикосновение его руки может нарушить этот покой. Она была похожа на женщину, проснувшуюся в незнакомой стране, которая еще не верит тому, что видит, и не понимает, что значит в ее жизни эта новая земля. Ей нужно некоторое время побыть в тишине, чтобы привыкнуть к произошедшей перемене и встретить ее решительно и мужественно. В этом было предзнаменование, но прошлое еще слишком крепко держало ее, и она не смела смотреть в будущее.
Она прислонилась спиной к деревянной колонне и закрыла глаза.
— Поговорите со мной, пожалуйста. Не давайте мне думать о себе. Может быть, позже, когда я вернусь к этим мыслям, все покажется мне понятнее, и я смогу сделать то, что должна сделать.
— О чем мне вам рассказать? — спросил Алан. Она не открывала глаз.
— Расскажите мне о себе. Расскажите мне о Сан-Томасе.
Некоторое время он молчал. Она подставила лицо ветерку и прислушивалась к тихому журчанию ручья и шуму ветра в огромных криптомериях. Если он захочет ей рассказать, он расскажет. Если не захочет, не надо.
— Сан-Томас? — произнес наконец Алан. — Вы знаете, это был университет. Он им и сейчас является. Только это был дневной университет, потому что там не было спален. Нас запихнули на территорию в сорок акров, которая не была предназначена для четырех тысяч интернированных.
— Что там было хуже всего? — спросила Марсия все еще с закрытыми глазами. — Конечно, не считая того, что у вас отняли свободу.
Он на некоторое время задумался.
