— Чего вы боитесь? Почему женщины всегда улепетывают, как испуганные зайцы, едва ступив за край проторенной дорожки?
Его насмешка опять уколола ее, но она не позволила себе рассердиться на этот раз.
— Я не боюсь. Просто не хочу. Я думаю, вам доставляет удовольствие опасность, мистер Хьюм, доставляет удовольствие увлекать других за собой. Что это приносит вам какое-то удовлетворение?
— Идите же, зайчик, — сказал он, и она поняла, что он смеется над ней. — Вы сами опасны. Вы видите мужчину насквозь, чего не полагается ни одной леди.
Она быстро вышла и сбросила шаль, чтобы никто не догадался, где она была. Когда она повернулась к спутнику, он уже не смеялся, и она увидела, что он смотрит на ее платье.
— Вам не следует носить зеленое, — сказал он.
Значит, он тоже помнит. Она почти бегом вернулась в освещенную комнату, проскальзывая между танцующими парами, отыскивая путь к Уэйду. Она не хотела иметь ничего общего с опасностью. Она хотела только мира и покоя, хотела, чтобы затянулись старые раны.
Немного погодя Серина Лорд, цветущая и сияющая от счастья, под руку со своим мужем, пришла пригласить своих гостей к ужину. Дамы и кавалеры начали переходить в столовую, где на столе и буфете были расставлены щедрые угощения. Горничная в белом фартуке и дворецкий в белом пиджаке стояли, готовые подавать, но Серина хлопотала вокруг, чтобы все прошло гладко, а Эдгар занял место у бутылок с вином и шампанским.
Лора ждала, пока Уэйд, не любивший, чтобы его считали беспомощным из-за его костылей, наполнит ее тарелку. Она отошла в угол столовой, откуда могла наблюдать за яркой толпой и размышлять об этих людях. Какой счастливой выглядела сегодня Серина, несмотря на всю свою вполне естественную озабоченность хозяйки. Немного завидуя ей, Лора увидела, как Серина через всю комнату посмотрела в глаза своему мужу. Их взгляды, летевшие навстречу друг другу, были полны такой любви и уважения, что создавалось впечатление их физического соприкосновения. Именно так, даже на расстоянии, должны смотреть друг на друга муж и жена, с тайным признанием и глубокой любовью.
Лора поспешно опустила глаза: перехваченный взгляд вызвал в ней чувство одиночества. Вопреки воле, ее глаза отыскали Уэйда. Не с надеждой или для поддержки, а только потому, что больше ей не на кого было смотреть. Он заметил ее взгляд и поднял тарелку, улыбаясь, как будто ее единственным интересом была еда. Она была для него едва ли важнее, чем случайная соседка за столом, и у нее в груди защемило от тоски по чему-то такому, чего она никогда не узнает.
Уэйд приближался к ней, опираясь на костыль, держа ее тарелку в другой руке. Она повернулась вполоборота, зная, что ему не хочется, чтобы она следила за его неуклюжими движениями, и ее взгляд упал на красиво оформленный поднос на ближней стойке. В тщательно уложенном бордюре на блюде недоставало двух маленьких кружочков. Ее это позабавило, но она сумела принять серьезное выражение лица к тому времени, как Уэйд добрался до нее.
Адама нигде не было видно, вероятно, он совершил еще один налет на столовую и подкреплялся где- то в одиночку. Один раз во время вечера она слышала, как Серина объясняла кому-то, что ее брат плохо себя чувствует — лихорадка, видите ли. Но Лора сочла его угрюмым и невнимательным. Несмотря на свою нелюбовь к обществу, он мог бы постараться сделать приятное своей сестре.
— Вот, моя дорогая, — сказал Уэйд, протягивая ей тарелку. — Давай устроим тебя где-нибудь, а я положу себе.
— Я могу подождать тебя и здесь, — уверила его Лора. — Не спеши.
Морган Ченнинг и ее светловолосый кавалер как раз в это время вошли в столовую, и в Лоре вспыхнул интерес, как будто она смотрела пьесу. Сейчас Уэйд не мог избежать встречи с этими двоими, и ей было интересно, что сделает непредсказуемая Морган, столкнувшись с ним лицом к лицу.
Встреча последовала почти тотчас. Уэйд не видел, как те двое встали за ним. Протянув руку к салатнице, он задел руку Мюррея Норвуда и тут же повернулся извиниться. Лора никак не ожидала, что он зальется яркой краской, когда увидит Морган так близко. Теперь она наблюдала за ним с испугом, впервые придав значение словам, которые говорила его мать.
Морган заговорила раньше, чем Уэйд закончил извиняться перед мистером Норвудом. Манеры у нее были очень непринужденные, как будто она встретила старого приятеля, с которым виделась не далее, как вчера, но взгляд, обращенный на Уэйда, показался Лоре не таким непринужденным.
— Добрый вечер, Уэйд. Позволь представить тебе мистера Норвуда. Я думаю, у вас могут быть некоторые общие интересы.
Уэйд поставил тарелку и пожал мужчине руку. Казалось, он хотел игнорировать Морган, но не мог сделать этого так, чтобы это не бросалось в глаза. Он сдержанно ответил ей, сумев обменяться любезностями с Норвудом прежде, чем они снова занялись едой. Морган пригасила напряженность своего первого взгляда, сей час у нее был слегка презрительный и насмешливый вид. Это опровергало мнение мамы Тайлер, что Уэйд ей все еще нужен, думала Лора. Конечно же, женщина не может любить мужчину и смотреть на него с таким высокомерием. Во всяком случае она, Лора, не может.
Именно поэтому, думала она, возвращаясь в гостиную с Уэйдом, она рада видеть его сегодня в этом собрании умных, состоятельных людей. Ей приятна была любовь, с которой люди относились к нему. Даже если она не могла любить, она хотела, чтобы уважение и восхищение по отношению к Уэйду росли.
Их прежние места в гостиной были свободны, и они снова заняли их. Вскоре комната загудела голосами возвращающихся пар, звенели серебро и фарфор, женский смех и более густые голоса мужчин.
По непонятной для самой себя причине Лора пыталась сделать вид, что они с Уэйдом, хотя бы на эти часы, по-настоящему близки друг другу и связаны глубокими узами. Как будто играя эту роль, она могла отогнать все сомнения, забыть насмешку, сквозившую в глазах Адама Хьюма.
Но тонкая паутина воображения порвалась, когда Уэйд протянул руку с салфеткой, чтобы вытереть пятно на ее пышной зеленой юбке.
— Боюсь, ты капнула на платье майонезом, — с сожалением произнес он.
Она вытерла пятно своей салфеткой, а его рука дотронулась до зеленой парчи почти ласкающим движением. После этого Лора не могла больше притворяться. Вечер продолжался, а все еще слабые силы Уэйда стали понемногу иссякать. Она почувствовала, что он тоже не участвует в веселье вокруг него. Для него мишура тоже слетела.
Возвращаясь домов под утра под падающим снегом, они почти не разговаривали. Очевидно, Уэйд был поглощен своими собственными воспоминаниями и не хотел ее вмешательства.
Лора прошла в свою комнату и зажгла свет. Тане, на том месте, где она его оставила, посреди пола, пятном темного пламени горело гранатовое платье. Она подобрала его и печально повесила в гардероб. Зеленое платье она понесла в комнату Вирджинии, чтобы повесить его в шкаф.
В свете свечи она с испугом увидела Уэйда, лежавшего поперек кровати. Услышав ее, он сел.
— Я должен попросить тебя никогда не входить в эту комнату, — сказал он, и таким холодным тоном он никогда еще с ней не говорил.
Лора ничего не ответила. Плотно завернувшись в свой халат, она как можно быстрее повесила зеленое платье, не взглянула на мужа, повернулась и вышла, и ее тень прыгнула на стену. В ней не было сейчас ни жалости, ни нежности. Она испытывала только отчаянное раздражение по отношению к Уэйду, и ей было совершенно безразлично, знал он это или нет.
XIII
В рождественское утро, несмотря на то, что ей пришлось спать всего несколько часов, Лора проснулась затемно. Несколько минут она тихо лежала под теплыми одеялами, чувствуя, как несчастье придавливает ее. Еще затуманенная сном, она не могла вспомнить, почему она должна чувствовать себя несчастной, но знала, что как только вспомнит, ее охватит отчаяние.
