интересно, что он о тебе думает.
Я была благодарна Шен за это неожиданное заступничество. Я могла бы сказать им обоим, что думает Стюарт. Могла бы сказать, что он все еще надеется на помощь Джулиана. Но я не должна была этого говорить. Мой инстинкт меня не обманул: Джулиан не придет на помощь моему брату.
Я отвела взгляд от стиснутых на коленях рук и подняла голову; Джулиан пристально смотрел на меня.
— Мы расстроили мисс Ирл, Шен. Извините, Линда. Но может быть, и хорошо, что вы увидели, насколько обострились наши семейные проблемы. Может быть, вы простите нас за то, что мы вели себя подобным образом; мы все очень переживаем, когда дело касается Адрии.
Мне стоило больших усилий овладеть своим голосом.
— Чтобы принести вам какую-то пользу, я должна знать больше, чем знаю сейчас. Из-за чего Адрия поссорилась с Марго в тот день?
Теперь Джулиан проявил признаки раздражения.
— Какое это имеет значение? Давайте не будем ворошить старое. Они часто ссорились. Единственное, что мы должны помнить, — то, что Адрия обожала свою мать, какие бы стычки между ними ни случались.
Шен смотрела на меня, не обращая внимания на брата.
— Я всегда хотела узнать ответ на этот вопрос… но Адрия никогда не хотела об этом говорить, если она вообще помнит причину ссоры. В чем я сомневаюсь.
Снова наступило молчание. Для меня стала проясняться позиция Джулиана и те чувства, которые заставляли вести себя так, а не иначе. Он пытался убедить себя, что Адрия не толкала кресло, что это сделал Стюарт. Как отец он предпринять все возможное, чтобы спасти своего ребенка. И все же когда он смотрел на нее, то видел в ней человека, убившего Марго, которую он до сих пор любил. Он не мог поверить в виновность Стюарта, хотя и стремился к этому, и в глубине души чувствовал, что виноват перед моим братом. Это вселяло в меня некоторую надежду. Я ненавидела мою собственную роль — роль интриганки, которая вес рассчитывает заранее и цепляется за каждый шанс. Но у меня не было выбора.
Наша дискуссия подошла к концу, потому что дверь отворилась и в библиотеку вошла Адрия. На ней было платье того же водянисто-зеленого цвета, что и шифоновая накидка Шен. Она обвела нас внимательным взглядом, и мне стало ясно, что девочка прекрасно осознавала, какие страсти обуревают окружающих ее взрослых.
— У вас не дошло дело до драки? — спросила она сладким голосом. — Папа, ты вне себя. А Шен сейчас заплачет. — Она смерила меня оценивающим взглядом. — А мисс Ирл выглядит так, словно сейчас вспыхнет, как фейерверк.
— А ты, — холодно отчитала я ее, — просто маленькая девочка, недостаточно взрослая, чтобы уважать чувства других людей.
Шен тихо вздохнула, Джулиан ничего не сказал, но я знала, что он будет наблюдать за каждым моим шагом, решая, смогу ли я оказать благотворное воздействие на Адрию. К моему удивлению, девочка подошла ко мне и встала рядом с моим стулом.
— Я ведь вам не нравлюсь, не так ли? — спросила она, глядя на меня как на занятное исключение из правила.
— Не всегда, — призналась я, смягчая свой ответ улыбкой. — Но иногда нравишься — и даже очень.
Она одарила меня улыбкой победительницы и триумфально посмотрела на отца, словно выиграла у него пари.
— Папа, я пригласила мисс Ирл покататься с нами на лыжах после обеда. Я правильно поступила, не так ли?
— Конечно, — сухо ответил он. — Если мисс Ирл пожелает. — По его лицу трудно было понять, хочет он этого или нет.
— Я не очень хорошая лыжница, — предупредила я его. — И даже не посредственная. Вы оба со мной замучаетесь. Но я пойду с вами, если Адрия этого желает. Вы можете пойти по собственному маршруту и подобрать меня на обратном пути.
Адрия посмотрела на меня несколько покровительственно.
— Не беспокойтесь, мы поможем нам научиться кататься лучше. Вы почувствуете, как это приятно. И скажи мне, папа, могу ли я называть ее Линдой? Она ведь наш друг, не правда ли?
Шен в знак неудовольствия издала какой-то звук, протестуя против подобной фамильярности, но Джулиан улыбнулся с довольно трогательным чувством облегчения.
— Кончено, Адрия. Линда — твой друг. И я не думаю, что мы должны строить из себя чопорных викторианцев.
Во всяком случае, до некоторой степени мы расслабились и прекратили обсуждение опасных тем. Если Шен и не была довольна новым поворотом событий, то она уже достаточно оправилась, чтобы вести себя любезно со мной; к тому времени, когда пришла пора идти в столовую на ленч, атмосфера в доме переменилась к лучшему. Я была этому рада, потому что устала от нервного напряжения, да и Джулиана, несомненно, истомили внутренние муки.
Эта комната показалась мне самой приятной из всех, расположенных на первом этаже: светлые яблочно-зеленые обои, изящная мебель, выполненная в стиле лучших работ Дункана Файра, на каминной доске из розового мрамора — набор фарфоровых фигурок, изготовленных в Челси. В камине пылал огонь, давая дополнительное освещение и делая комнату более оживленной. Джулиан сел во главе длинного стола, я заняла место справа от него, Шен — на дальнем от брата конце стола. Адрия расположилась напротив меня и прилагала все усилия, чтобы мне понравиться. Я с недоверием восприняла ее новую манеру поведения, но у меня болела за нее душа. Бравада Адрии выдавала ее с головой. Она представлялась мне беспомощной малышкой, затерявшейся между безумной любовью Шен и мучительно двойственным отношением к ней отца. Возможно, моя прямота окажется для нее полезной. Я не должна капитулировать опускаться до потакания всем ее прихотям, чего не смогли избежать Джулиан и Шен. Кто-то должен ей напомнить, что она живет в реальном мире. Я подумала о Стюарте, о его непоколебимой в Джулиана, заставлявшей его поначалу рассматривать свое заключение как нечто скорее забавное, чем действительно опасное. Эта вера и лишила его воли к борьбе. Здесь я замечала некоторое, хотя и смутное, сходство между Адрией и Стюартом, однако была не в таком состоянии духа, чтобы суметь додумать эту мысль до конца. Я ощущала, как во мне растет стремление вызволить подлинную Адрию из-под искусственных наслоений фальшивой бравады и затаенного страха. У меня было такое чувство, что она по натуре нежный, умный и необычайно привлекательный ребенок, который не мог развиваться естественно в силу зловещего стечения обстоятельств.
Боюсь, что я внесла слишком маленький вклад в поддержание разговора за ленчем, а временами была недостаточно внимательна. Мои пальцы касались тяжелого английского серебра, явно перешедшего к нынешним обитателям Грейстоунза по наследству, сине-белого стаффордширского фарфора, которым пользовались многие поколения Мак-Кейбов. Я ела и ничего не могла толком распробовать. Один или два раза Шен выразила сожаление по поводу того, что у Джулиана не было на примете лыжника, способного занять место Стюарта Перриша.. Стюарт должен был принять участие в любительских соревнованиях в Австрии и в Германии в январе, в Вайоминге в феврале, на носу было начало зимнего сезона.
В свое время Джулиан перешел в профессионалы из любительского спорта; он заговорил о проблеме взаимоотношений любителей и профессионалов в зимних видах спорта. Он считал, что должно проводиться больше соревнований, где на равных правах выступали бы те и другие. Каждый должен иметь возможность зарабатывать деньги при помощи своего мастерства, а не ходить с протянутой рукой, вымаливая подачки у спонсоров.
Я мало знала об этой стороне лыжного спорта, поскольку Джулиан взял Стюарта под свое крылышко и по сути дела оплачивал все его расходы, предоставив тому возможность заниматься лыжами, не заботясь о хлебе насущном. Это тоже вызывало у меня беспокойство, так как я не знала, что ждет моего брата в будущем, когда ему придется оставить спорт.
— Нас может спасти только телевидение, — заявил Джулиан. — Когда мы получим доступ к большим деньгам, которые делаются на рекламе, мы перестанем быть бедными родственниками и сможем уверенно
