Укрепив таким образом собственную решимость, Трейси Хаббард села и, открыв книгу наугад, заставила себя читать и думать над прочитанным. Трейси читала о древних обитателях Турции, хеттах, народе, который играл немаловажную роль в древней истории. О хеттах упоминалось и в Библии. Женщина по имени Вирсавия,[7] которая соблазнила Давида, была хетткой. В пору своего расцвета хетты успешно воевали с вавилонянами и египтянами, а после себя оставили в Турции фризы и статуи замечательной красоты. Хеттов сменили семитские завоеватели и воинственные народы с Запада – греки и римляне. На территории современной Турции произошло сильное смешение народов, поэтому турков ученые-этнологи относили к индоевропейской группе, хотя они и имели в себе немного монгольской крови.
Все это было, несомненно, очень интересно, но, пока Трейси читала историю Турции, ее голову ни на секунду не покидал мотив этой детской песенки, что пропела ей Анабель, и она не могла заставить себя вникнуть в древнюю историю Турции. Она не могла также сидеть в комнате. Трейси отшвырнула книгу, вскочила и надела пальто. День клонился к вечеру, и она решила выйти на улицу, чтобы дать выход своему тревожному состоянию. Сейчас помочь ей могло только физическое напряжение. Довольно сидеть в четырех стенах в комнате Анабель.
В верхнем салоне никого не было. Дверь в кабинет Майлса оставалась закрытой. Белая кошка тоже исчезла. Трейси быстро спустилась в мраморный коридор на первом этаже и нашла дверь, ведущую на улицу, но не к Босфору, а на другую сторону. Она вышла из дома, пересекла мощеную подъездную дорогу и двинулась по тропинке, которая петляла в холмах над проливом. Тропинка привела ее к небольшим воротам в каменной стене, ограждающей территорию поместья Эримов. За стеной находилось шоссе, которое, петляя, огибало поместье и тянулось в северном направлении параллельно Босфору, не приближаясь к проливу.
Трейси боялась, что ворота будут заперты, но они оказались закрыты только на засов. Она открыла его и вышла за территорию поместья Эримов. На противоположном берегу Босфора солнце уже начало садиться за холмы Фракии, но небо было еще достаточно светлое. Трейси пошла по жухлой траве, растущей на обочине дороги, чтобы не думать об опасности, которой грозили ей проезжающие мимо машины. Ближайшая деревня, очевидно, располагалась на другой стороне поместья. На этой же стороне находился симпатичный лес, еще по-зимнему серый, хотя через прошлогоднюю траву уже начала пробиваться первая зелень.
Дорога сделала поворот к проливу и привела ее к разукрашенным огромным воротам, криво висящим на старинных петлях. Их, видно, невозможно было закрыть. Трейси всегда манили всякие старинные развалины. Она не смогла побороть искушения и вошла в ворота.
За ними раскинулся когда-то прекрасный сад, который сейчас находился в страшном запустении. Повсюду росли вьющиеся растения и сорняки, громадные платаны и конские каштаны с похожими на свечи и готовыми распуститься цветами. Оставшаяся без присмотра живая изгородь из высокого рододендрона образовала такую плотную зеленую стену, что первая, дальняя часть сада находилась в тени. Прямо перед воротами начинались невысокие мраморные ступеньки, ведущие к воде. Их мрамор отсвечивал бело- розовым цветом в косых лучах заходящего солнца. За ступеньками неторопливо текла темная вода.
Слева темнела громада дома. Он заметно обветшал, но с первого же взгляда становилось ясно, что когда-то в этом дворце жил знатный и богатый вельможа. Это был не обычный жилой дом, потому что сквозь лианы, обвивающие его стены, белел мрамор. Когда-то в доме было два этажа, не считая подвального, но ближе к воде крыша рухнула на верхний этаж, а почти вся стена, выходящая к проливу, упала в Босфор. Остальная, большая часть дома, оставалась все еще относительно целой и невредимой. Трейси направилась к мраморному крыльцу, над которым чернел пустой мраморный проем.
У подножия ступенек виднелась мозаика, частично засыпанная землей. Она должна быть прекрасной, мелькнула у Трейси мысль, если ее раскопать, но сейчас мозаику покрывала земля, а высокая трава достигала верха первой ступеньки. Дверной проем выглядел весьма романтически и как бы приглашал войти. Трейси не смогла побороть своего желания заглянуть во дворец.
Испытывая некоторый трепет, девушка взошла по мраморным ступенькам. Сгнившая деревянная дверь рухнула внутрь и лежала на полу. Трейси перешагнула через гниющее дерево и очутилась в доме. Окна по обе стороны от двери окаймляли полуразрушившиеся арки с прекрасными лепными украшениями. Часть потолка исчезла вместе с крышей над ним, и внутрь проникали струи дождя. То, что когда-то было роскошным дворцом, стоящим на берегу Босфора, сейчас превратилось в убежище для ящериц и мышей и место, где гнездились птицы.
Пол в огромной центральной зале подточили мыши, поэтому Трейси передвигалась очень осторожно. Одна стена залы была расписана цветами. Их блеклые краски навевали мысли о сне. Над дверью светлели изразцы, и Трейси остановилась, чтобы разглядеть их получше в сером свете угасающего дня. Ей было по- настоящему интересно.
Задняя часть дома сохранилась сравнительно хорошо, в полумраке виднелась анфилада многочисленных комнат. Солнце уже село, и сумерки сгущались гораздо стремительнее, чем она ожидала. Стало заметно прохладнее, и Трейси ощутила тревогу.
Она остановилась на пороге дальней комнаты, и ее охватило желание немедленно бежать из этого рассыпающегося в пыль жуткого места. Но она все же, вопреки доводам разума и собственному желанию, осторожно вошла в следующую темную комнату…
Трейси боялась идти дальше и все же шла, охваченная странным желанием осмотреть во дворце все, включая его самые потаенные уголки. Почувствовав под ногами что-то мягкое, девушка нагнулась и увидела шелковый шарф. Его цвета были плохо различимы в слабом свете уходящего дня, но это был явно женский шарф, и она удивленно спросила себя: как он попал сюда? На найдя ответа, Трейси сунула шарф в карман пальто и пошла дальше.
За углом темного коридора, где находилась лестница, ведущая наверх, Трейси Хаббард неожиданно остановилась. Она что-то услышала или ей показалось? Неужели в этом пустынном доме есть, кроме нее, кто-то еще? Может, владелица шарфа?
Трейси остановилась и неожиданно совсем ясно услышала человеческий шепот. После короткой паузы громкий, сердитый шепот возобновился. Девушка в испуге отпрянула в тень арки. Присутствие других людей в этом странном доме казалось ей почему-то менее невинным, чем собственное. Говорили по-турецки. Трейси только разобрала, что разговаривали мужчина и женщина и что они горячо спорили искаженными от излишних эмоций и напряжения голосами. Спорщики находились в двух-трех комнатах от нее, и Трейси осторожно двинулась назад по тому же пути, по которому пришла сюда в поисках выхода в главный салон. На пороге она остановилась, опасаясь выходить на открытое пространство, где ее может выдать свет с Босфора, льющийся из пустых окон. Трейси остановилась и услышала, как мужской голос громко и ясно произнес ее фамилию: «Хаббард». Потом принялся быстро тараторить по-турецки, окружая ее фамилию словами с явно угрожающим оттенком.
Ее фамилия прозвучала в атмосфере грозной таинственности, и от этого у нее по спине поползли
