Олег вышел из машины, держа автомат наготове, и сделал несколько шагов навстречу незнакомцу. Человек, увидев, что на него обратили внимание, вышел из-под арки и остановился, глядя на Олега. Это был молодой парень, леи двадцати пяти в опрятном, отглаженном костюме и с галстуком, с аккуратно причесанными волосами, с выбритым, но каким-то странным лицом.
— Эй, ты как? — обратился Олег к незнакомцу.
Незнакомец ответил внятной речью, однако того, что он сказал, никто из нас услышать не ожидал.
— Покайтесь братья! Ибо пришел судный день!
Олег от неожиданности сделал шаг назад, направив ствол автомата в грудь незнакомца. Увидев направленное на него оружие молодой человек отступил обратно под акру, и снова стал переминаться с ноги на ногу. За его спиной послышался шум и топот ног. Из двора дома появились пятеро людоедов, в рваной одежде и с недружелюбным рыком.
Держа случайных прохожих под прицелом, Олег начал медленно отступать к маршрутке. Минуя праведного незнакомца, социально безответственные граждане, в которых превратились некогда добропорядочные горожане, вышли на улицу и, принюхиваясь, как звери, начали пропускать через себя воздух.
На незнакомца с книгой в руках эта стая не обратила никакого внимания. Когда маршрутка рванула с места, он все также стоял на своем месте, провожая нас печальным взглядом. Скорее всего, это был один из тех, кто частично пострадал от вируса.
— Рано еще каяться! — хмуро проворчал наш водитель, оправдывая свое прозвище. — Я пока умирать не собираюсь, да и не сделал я ничего такого, за что не смогу ответить по понятиям.
Город опустел. Сколько здоровых и больных прячется в домах и по окрестностям, никто не знал. Проезжая по залитым весенним солнцем улицам мы никого не встретили. Кучи мусора на тротуарах, разбитые витрины магазинов и останки человеческих тел это все что попадалось на нашем пути.
Где-то в районе северного жилого массива поднимались клубы дыма. Не смотря на то, что отключили газ и электричество, пожаров избежать не удалось. Скорее наоборот эти меры могли привести к их возникновению. Единственное, что осталось у горожан, как и десятки тысяч лет назад, это огонь, который, выходя из-под контроля, причиняет немало бед.
Частный сектор, последний участок пути отделяющий Олега от воссоединения с семьей, встретил нас выгоревшими кварталами и стаей собак. Причем среди обыкновенных дворняг были и породистые псины. Оставшись без хозяев, они присоединились к тем, кого раньше презрительно облаивали. Вся эта свора, настороженно оглядев проезжающую мимо маршрутку, вернулась к своим более важным собачьим делам.
Пепелища закончились и спустя две минуты Хмурый остановил «Форд» около подъезда многоэтажного дома, под номером сорок два. Лавочки у подъезда, зеленые клумбы, цветы в покрышках от грузовиков. В привычной картине отсутствовали только всезнающие старушки и мамаши гуляющие с маленькими детьми. Привычный мир растаял, как сон и вернуться в привычную, и от того так приятную сердцу, повседневную городскую суету врядли удасться.
— Жди здесь и посматривай вокруг — обратился ко мне Олег перед тем, как скрыться в подъезде — Если появится людоеды, стреляй одиночными. Патроны зря не трать, если не попадешь, то хотя бы отпугнешь их.
К моему счастью ни один людоед не появился. Через десять минут дверь подъезда отворилась и пассажиров у Хмурого прибавилось. Мама и сестра Олега, здоровые и невредимые сели в «Форд», и мы двинулись дальше.
Бабушка омоновца стала жертвой эпидемии. Но ее убил не вирус и не людоеды, а сердечный приступ, вызванный нервным напряжением. И не удивительно, мои нервы тоже были натянуты как струны, которые казалось, вот-вот порвутся.
Имен родных Олега я не знал и сыгравшая со мной злую шутку судьба, так и не дала нам познакомиться. До того, чтобы покинуть город оставалась всего пара минут езды. Проехав один из перекрестков, мы заметили перевернутый милицейский уазик. Рядом с ним на асфальте лежал милицейский АКСУ и рожок с патронами.
— Патроны нам пригодятся — сказал Олег.
Хмурый остановил маршрутку. Мы с Олегом вышли и осмотрелись. Безлюдная улица, мусор на тротуарах, снующие в нем крысы, легкий, теплый ветерок и пара ворон, наблюдавших за этой картиной с проводов электропередачи. Эта идиллия не внушала мне никакого доверия, а слова, которые произнес Олег, прозвучали, как гром среди ясного неба:
— Давай сгоняй по быстрому, а я тебя прикрою. В уазике тоже посмотри…
Проезжую часть разделяло полуметровое бетонное ограждение и, чтобы подъехать поближе пришлось бы разворачиваться и возвращаться на перекресток. Теперь было все равно, по какой полосе совершать движение, но Олегу это показалось напрасной тратой времени. И действительно, всего-то надо было «сгонять» на противоположную сторону проезжей части подобрать автомат, рожок и вернуться обратно. При других обстоятельствах необходимость совершения подобных действий не вызвала бы во мне ни малейшего беспокойства, но в данном случае поджилки затряслись.
Возможно, Оксана была права, и наши мысли влияют на происходящие с нами события. Пока я, перебирая ногами, двигался к перевернутому уазику, в моем мозгу копошились мысли о том, что в любую минуту отовсюду на улицу хлынут людоеды и ни у меня, ни у Олега не хватит патронов, чтобы от них отстреляться.
Когда я поднимал автомат и рожок с патронами, вокруг все было спокойно. Но стоило мне только оказаться в салоне уазика, для этого пришлось забраться на бок перевернутой машины и влезть через дверь, как мое нутро сжалось от того же чувства, которое появилось во мне, когда медсестра принялась грызть руку Вячеслава Борисовича. Это чувство мерзким шепотом сообщило мне о том, что дело — дрянь.
Не став копаться в салоне в поисках дополнительных боеприпасов, я пулей вылетел наружу и стал свидетелем того, как самая большая группа людоедов из тех, которые мне до сих пор приходилось видеть медленно, почти без шума окружала маршрутку. Прикрывающего меня Олега на месте не оказалось и от этого мое сердце в буквальном смысле замерло, причиняя вполне ощутимую боль. Раздался звук
