Арчет мне другой канат подал, я за него покрепче уцепился, он за соседний. Р-раз — и втащили нас на этот склон — еле ноги успевал переставлять.
— Ну так как работа?
— Хорошо, — говорю. — На спасибо будет. А скажи-ка, дядя, каменщика среди твоих горнострелков не найдется?
— Ученик есть. Бывший, правда.
— А он еще не все позабыл? — спрашиваю.
— Спросим. Тарви, подь сюда.
Смотрю — один из парней бросил веревки натягивать и подходит к нам. Спокойно так подходит, вразвалочку, даром что идет по самому краю без всякой страховки. Мне он сразу понравился. Плотный такой крепыш, вроде нашего Степанова из второго взвода.
— Что надо?
— Сможешь, — спрашиваю, — стенку каменную сложить?
— Где?
— Да вот прямо здесь, — говорю. — По краю, где ты шел.
— А чего, — отвечает, — запросто. Камней здесь много.
— Вот и отлично.
Объяснил ему, где, что и как — ну, думаю, если он все это нормально сложит, такой дот получится — не подступишься. Разве что самоходку на прямую наводку выдвинуть. Ничего, для самоходочки мы другой сюрприз приготовим.
Собрался слезать, глянул вниз — и тут так голова закружилась, чуть не свалился. Нет, думаю, надо обязательно пойти отлежаться. А то и в самом деле делов наворочаю. Вон мысли — и те заплетаются: «деле — делов».
Ладно, думаю, а спуститься-то как?
И тут уж меня злость разобрала. Да что ты, думаю, Малахов, тяжелораненого из себя корчишь. Подумаешь, рвануло рядом. Что, первый раз под обстрелом? Ближе, бывало, рвалось, и что? Дождался, пока осколки сыпаться перестанут, — и вперед.
Схватился за веревку и вниз. Не хуже Арчета.
Вернулся обратно в замок, гляжу — у полуторки двое часовых стоят, в полной чешуе, с мечами наголо, а рыжая поодаль прохаживается.
— Твой приказ выполнен, — рапортует.
— Отлично, — говорю, — а теперь слушай новый. Твоя боевая задача на сегодняшний вечер — залечь пораньше спать и получше выспаться. Ясно?
— Нет, — отвечает. — А ты что будешь делать?
— То же самое, — говорю. — А завтра с утра быть в полной боевой готовности.
— А зачем?
— В разведку мы с тобой пойдем.
Это я, тогда, сидя на ящике, додумался. Встряска, наверное, помогла. Я ведь разведчик, а не сапер, значит, и заниматься надо своим прямым делом. А то вон взялся за чужое — и результат. Да и оборону налаживать — мысль, конечно, хорошая, но что за оборона без сведений о противнике? А местным сведеньям я что-то слабо верю — примерно как слухам, курсирующим среди местного населения. Тоже источник информации, но веры ему маловато — все по десять раз перепроверять нужно. Тем более — для дезинформации чаще всего используется.
А потом можно будет и взрывчаткой заняться. Когда уже буду знать, против чего готовить.
Так что оставил я Кару во дворе — осознавать и проникаться, а сам пошел к себе наверх и завалился спать. А что, первое дело — выспаться перед выходом. На задании-то не до сна.
На этот раз мне никто не снился. Даже немного жалко стало. Так бы, глядишь, посоветовался с капитаном или хотя бы со старшиной Раткевичем, может, и подсказали бы чего. Я ж все-таки приказы больше привык выполнять, чем отдавать. Понятно, что разведчик должен быть инициативный боец и все такое, но только инициатива эта самая, она ведь тоже всякая бывает. Иногда так завести может — не отплюешься.
Только под утро мне наконец сон приснился. И то — не отцы-командиры и даже не зануда Светлов, а тот лысый тип, который меня в черном замке вербовать пытался. Интересно, думаю, на кого ж он меня вербовал? Зайти, что ли, спросить?
Лысый опять целое представление устроил. Стоит на фоне пламени, халат свой черный словно крылья растопырил, пальцы крючками согнул и бормочет:
— Ты мой. Ты мой. Ты все равно придешь ко мне. Поздно или рано, но ты все равно вернешься ко мне.
— Никаких проблем, дядя, — говорю. — Буду в ваших краях — обязательно зайду с визитом.
Тип аж подскочил.
— Где ты? Где ты?! Где ты?!
Вот заладил. Что за сон дурацкий.
— Да здесь я, — говорю, — сзади. Под халатом.
От этих слов лысый так завизжал, словно у него под халатом действительно скорпион сидел и как раз сейчас его в задницу ужалил. Сорвал халат и топтать принялся.
Мне даже смешно стало. Ладно, думаю, раз указаний от начальства получить не удалось, так хоть комедию посмотрю. А то ведь когда еще кинопередвижка в этот замок заедет.
— Ладно, — говорю, — дядя, не порть материю. Пошутил я. На самом деле я у тебя на голове сижу, в волосах прячусь.
Тут уж лысый взвыл, как будто ему ножом брюхо распороли.
— Где ты?! Как ты укрылся от моей Силы?! Кто ты есть?!
— Я же тебе уже один раз говорил, дядя. Старший сержант 134-й стрелковой дивизии. Что, так трудно запомнить?
— Я доберусь до тебя, — шипит.
— Ага, — говорю. — Вот давай посмотрим, кто до кого раньше доберется?
— Ты бросаешь мне вызов?! — орет. — Ты смеешь?!
— Какой вызов, дядя, — усмехаюсь. — Я тебе даже гранату без чеки бросить пожалею.
— Я… Я…
— Ну ты, а дальше что? Знаешь что, — говорю, — дядя. Надоел ты мне со своими воплями. Шел бы ты в ад к приятелям-чертям, а я дальше спать буду.
Лысый еще громче взвыл, пламя его охватило — и пропал. А я проснулся.
Выглянул из-под покрывала — рыжей не видать, — потянулся за одеждой. Черт, думаю, в таком рванье не то что на задание идти — до ветра сбегать неудобно.
Оделся все-таки пока в эту рвань, скатился к колодцу, умылся — с бородой, думаю, срочно что-то делать, надо, — и только к грузовику шагнул, как оба караульных, новые, я их еще не видал, стеной передо мной выстроились.
— Нельзя.
— Вы чего, — спрашиваю, — совсем очумели? Это ж мои грузовики.
— Велено никому не подходить.
— Правильно, — говорю. — Мной же и велено.
— Нам приказали никого не подпускать.
— Кто приказал-то?
— Старший ратник.
— А он где?
— В караулке отсыпается после ночной стражи.
Черт, думаю, если этот старший ратник не Арчет, а, скорее всего, это не Арчет, то, если я его подыму, он меня так покроет — в точности как я бы на его месте. Ну а что делать? Аулея будить? Совсем не хочется.
Ладно, думаю, сейчас я вам проверку бдительности устрою.
