Да уж.
Ладно, думаю, в конце-то концов, пока и те умения, что есть, очень даже к месту. А там посмотрим.
Тут дверь столовки в сторону отлетела — Аулей заходит. Ну, мы из-за стола повыскакивали, вытянулись «смирно».
— Эй, — шепчу, — это и есть господин барон.
Жиль вперед вышел, отсалютовал на свой, французский, манер и свиток протягивает:
— Барону Лико от герцога.
Аулей свиток взял, печать сорвал, развернул, глазами сверху вниз пробежал — а я и не думал как-то, что он так ловко читать умеет, — замер на секунду и начал аккуратно так обратно скатывать.
— Передайте герцогу, что все будет исполнено.
Эге, думаю, чую знакомый запах паленого. Похоже, все ж таки не подштанники будем пересчитывать — больше на боевой приказ смахивает.
— Позвольте отправляться?
Аулей кивнул. Жиль снова береткой махнул и вылетел наружу.
Ну вот, думаю, встретил, называется, земляка. Ни поговорить толком не успели, ни попрощаться по- человечески…
— Арчет, — командует Аулей. — Срочно найди отца Иллирия. И…
Только бы не рыжую, думаю! Вот только ее мне и не хватало.
Похоже, Аулей так же подумал.
— …Сюда его.
— Слуш… — Арчета опять ветром сдуло. А я остался.
Аулей по столовке взад-вперед прошелся. Остановился, искоса так на меня глянул, снова прошелся.
Да уж, думаю, задание, похоже, еще то. Когда командир вот так на тебя поглядывать начинает — мол, и хочется ему, и колется, и спиртику хлебнуть, и под трибунал не угодить, — значит, дело такое, что либо ты об него зубы обломаешь, либо оно об тебя. И никак иначе.
А Аулею-то еще сложнее. Подчинять меня ему никто не подчинял, формально, в смысле, по уставу, с приказом об откомандировании, и тэпэ — ага, подсунули бы нашим штабным писарям такой приказ, тут-то бы им, бедолагам, и настал бы полный и окончательный… Да и местную эту присягу вассальную я приносить пока не собираюсь — хватит с них и Трофима. Он, как я поглядел, чуть ли не первый богомол на деревне — каждую зорьку в часовню чешет, прямо как в родном колхозе на собрание.
Самое смешное-то, думаю, что обоим нам ясно — придет сейчас Иллирий, объяснят они мне, с горохом пополам, чего на этот раз нужно, я им откозыряю, крутанусь через плечо — и ура! Но вот слова для этого правильные подобрать…
Впрочем, на то он и капит… тьфу, барон.
— Вы меня звали, досточтимый?
Глаза у Иллирия — те самые, которые, как у Кулешова, добрые-добрые, — отчего-то масляно поблескивают.
— Звал, — кивает Аулей. — Вот, ознакомьтесь с сим посланием.
Поп свиток взял, прищурился, губами зашевелил.
— Хм, — изрекает наконец. — Поправьте меня, досточтимый барон, но насколько я понял — эти господа из столицы желают, чтобы наш уважаемый гость, — кивок в мою сторону, — и ваша дочь присоединились к свите принцессы, когда она вступит на земли Лико и, как здесь сказано, «сопроводили» Ее Высочество до замка Лантрис. Также им — надо полагать, Сергею и вашей дочери — следует озаботиться безопасностью принцессы во время этого пути, ибо… — Иллирий наставительно так палец поднял и голос повысил, — …до них дошли слухи о том, что силы Тьмы, желающие погибели Ее Высочеству, в последнее время стали более склонны к действию. Я правильно интерпретировал сие послание, барон, или в нем имеется еще какой-то скрытый смысл, коий ускользнул от меня?
— Вы, — раздраженно отзывается Аулей, — поняли это послание совершенно правильно.
И на меня оба уставились. А я что? Так, мимо проходил.
— Можно, — прошу, — это послание еще раз вслух зачесть?
А пока, думаю, эту телегу излагать будут, я хоть немного обстановку в голове прокачаю.
Да уж, думаю, такого задания мне еще выполнять не приходилось. Даже с Охламоном. Тварь, конечно, была пакостная, но не страшнее «тигра».
— Ладно, — говорю. — Передайте его лордству или кому еще там надо, что все будет сделано в наилучшем виде.
Развернулся и вышел.
А сам думаю — сказать-то легко, а вот сделать. Сам-то я до этого занимался делом напрочь противоположным.
Ладно. Вот и будем скакать от противоположного — поглядим на эту задачу с точки зрения противника. Чего бы я сотворил, если бы мне принцессу эту велели не уберечь, а совсем наоборот.
Подумал я это — и сразу у меня перед глазами наш капитан возник: как валяемся мы на земле, мокрые после утренней разминки, а он вроде даже и не запыхался, прохаживается вокруг и лекцию читает:
— …Очень важна тщательная подготовка места засады. Вражеская колонна должна быть по возможности «зажата». Оврагом, скатом — чем угодно. Обочину минировать. Место перед своей позицией — минировать обязательно! — Поворачивается на каблуках: — Сержант Белосыпко, вам это ясно?
— Так точно, товарищ капитан!
— С какой стороны по ходу движения колонны нужно устраивать засаду?
— С правой, товарищ капитан!
Левосторонее правило — это один из любимых капитановых коньков. Он нас уже заставил на нем не одну собаку сжевать. А на самом-то деле просто, как и все гениальное, — с правого плеча вправо стрелять неудобно. А если в цепи, то ты своим стволом еще и в спину соседу упрешься, а следующий — тебе.
— Расстояние?
— 70 метров, товарищ капитан.
Тоже понятно. Чтобы гранату в ответ не могли добросить.
— Сколько должен длиться огневой налет?
— 10—15 секунд, товарищ капитан.
Все правильно. Один рожок из автомата. Потому что еще секунд через 5—7 ответная пальба начнется, а через 20 и вовсе попытаются правильный бой завязать.
Стоп, думаю, куда-то меня не туда занесло. Все это хорошо, правильно все это, только как они при таком стремительном налете собираются принцессу наверняка укокошить? Вопрос. Какими бы лопухами местная стража ни была, но с огнестрелом-то наверняка ведь не понаслышке знакомы. А раз так, первое — стащить, заслонить, телами прикрыть, наконец!
Не вытанцовывается чего-то, а, Малахов?
Еще раз поехали. Численного превосходства у них быть не может, да и равенства примерного — это Иллирий твердо обещал. Ближняя стража — полк, не полк, но уж сотня-то рыл там обязательно наберется. Даже если с настоящим оружием у них туго — на дистанции кинжального огня толпой задавят.
А если миной управляемой…
Минут пять я еще таким манером голову поломал — так прикинул, эдак, а толку — как в той сказке: «думал, думал, ничего не придумал». Плюнул и пошел за рыжей.
Смотрю — темнеет. Поднял голову — на солнце облака наползают. Неприятные такие, клочковатые, словно борода немытая. И свет от них гадский какой-то.
Я как-то похожий свет видел. Этой весной.
Облака тогда другие были. Еще более рваные, и неслись они где-то в дикой высоте, куда никакой бомбер не заберется, даже разведчик высотный. И ветер был дикий, но тоже там, наверху, и казалось, словно киноаппарат сломался и ленту в три раза быстрее, чем положено, крутит.
И солнце тоже было нехорошее, злое. Белый косматый шар стоял над лесом, и тени от деревьев
