Я осторожно обошла пыхтящее железное чудовище и, старательно цепляясь за поручни, втащила себя наверх. Несмотря на жару, меня трясло, все же настолько близкое знакомство с механизмами – очень большое испытание для психики любого Перворожденного.
– Прошу вас, – кажется, жест графа был почти издевательским, но в моем полуобморочном состоянии мне было уже не до вдумчивого анализа интонаций. – Мешок можете кинуть в угол. Схема проста, как яблоко в разрезе, – топка справа, лопата слева.
– О боги, – тихо простонала я. – За что?
Меня не удостоили ответом – естественно. Наши боги предпочитают являться в тенистую прохладу леса, наполненную трелями птиц и журчанием ручьев. Пышущая жаром металлическая клетка, по сравнению с которой даже недавняя пробежка вспоминается как приятный сон, могла привлечь разве что кого-нибудь из пантеона подгорных коротышек.
– А как часто нужно кидать в нее уголь?
– Так часто, как только сможете, – безжалостно добил меня вампир. – И чем быстрее, тем лучше.
Сдержав тяжкий вздох, равно как и вертевшиеся на языке слова, я сбросила мешок и взялась за отполированный до лакового блеска черенок огромной лопаты. Осторожно потянула ее на себя – лопата не поддавалась. Может, куча угля уже успела окаменеть, и теперь, для того чтобы извлечь из нее сей инструмент, нужна не эльфийская принцесса, а Артур Пендрагон?
– Ну что там у вас? – раздраженно обернулся Николай. – Я же сказал – все просто! Смотрите!
Раз-з – лопата со скрежетом вывернулась наружу, прихватив на себе добрый пуд угля и подняв не меньше двух пудов в виде облака густой черной пыли. Я закашлялась. Два – стальные створки с лязгом распахнулись, и обнажившееся чрево железного дракона жадно поглотило очередную порцию пищи. Я почувствовала, как мои волосы – да и ушки, кажется, тоже – начинают сворачиваться от огненного дыхания топки. Три – лопата с жалобным скрежетом вновь зарылась в кучу.
– Теперь понятно? – крикнул Рысьев. На его лице не было ни капельки пота, шелковая сорочка по-прежнему резала глаз ослепительной белизной – это при том, что все вышеописанные манипуляции с лопатой он производил одной лишь левой рукой.
– Да! – зло выкрикнула я, повисая на черенке. – Понятно!
До сего дня меня искренне забавляли человеческие рассуждения о загробной жизни. Это было так легко – лежать в сплетении послушных ветвей, неторопливо просматривая свиток с монографией Гитаникина аен Пеллиу «Этимология Тартара». Конечно же… всего лишь древние рудники, искаженные воспоминания о которых… ничего реально ужасного… как же! Теперь-то я точно знаю – человеческий ад существует! Я даже знаю, как он выглядит!
Мир вокруг меня покачнулся и поплыл, распадаясь на отдельные, лишь изредка всплывающие сквозь горячую белую муть фрагменты. Вот сама по себе неторопливо проплыла полная угля лопата… Николай, высунувшись по пояс за ограждение – счастливчик чертов! – что- то кричит, точнее, я догадываюсь, что он что-то кричит по его распахнутому рту, ибо ни единого звука до меня не доносится. Потом из белой мути навстречу мне выплыла полыхающая топка, и я, выронив лопату, начала бесконечное падение прямиком в гостеприимно распахнутую огненную бездну.
Потом моего лица коснулось что-то прохладное. Набегающий ветер разворошил волосы… боги, как хорошо. Вот только отчего постель кажется такой неудобной?
– Потому что вы лежите на куче угля, – раздался откуда-то справа до боли знакомый голос. – А он не похож на горошину под двадцатью перинами!
– Рысьев!
– Он самый, – оскалился вампир, осторожно присаживаясь на кучу рядом со мной. – Как, очнулись? То-то же. Я сразу сказал вашей спутнице, что здесь вам будет лучше всего. Чувствуете ветерок? Тридцать миль в час, как-никак.
– В-в-в… – очередной порыв ветра щедро сыпанул мне в лицо горсть горячего пепла, и окончание фразы исчезло в приступе кашля.
– Что, простите?
– В следующий раз, – заявила я, поднимаясь, – непременно добьюсь, чтобы мне дали единорога!
– Лучше просите сразу носорога, – невозмутимо сказал русский. – У него, правда, неважное зрение, но при его массе это несущественно.
– Издеваетесь?
– Что вы, как можно…
В этот момент до меня, наконец, дошло, что летящий на меня дым и сажа никак не могли происходить из трубы нашего паровоза. Я попыталась вглядеться вперед… сквозь слезы… дернулась было протереть глаза, но, к счастью, вовремя опомнилась.
– Граф… Николай… у вас есть чистый платок?
– В кармане на груди фрака. Только, – предупредил вампир, – доставайте осторожно, за уголок, иначе к тому моменту, когда вы поднесете его к своим очаровательным миндалевидным глазкам, он уже не будет чистым.
– Благодарю… мы догоняем их!
– Именно по этой причине я счел возможным потревожить ваш отдых, принцесса, – ухмыльнулся Рысьев. – Пришла ваша пора сделать решающий вклад в наше общее дело.
– И как же? – настороженно осведомилась я.
– Там, на полустанке, когда наш общий друг маркиз руководил угоном локомотива, – начал русский, – с ним были пятеро. Рожи, должен заметить, откровенно каторжные. Двое были вооружены револьверами, а трое – ружьями. И меньше чем через пять минут мы приблизимся к ним на расстояние выстрела. Их выстрела. У меня, как вы, наверное, обратили внимание, оружия при себе нет вовсе, – Николай виновато вздохнул. – Так уж сложилось, что я привык рассчитывать на иные свои таланты. Арсенал же госпожи Бриннер весьма внушителен, но, увы – как только что сообщила она мне в крайне лаконичных и емких выражениях, уступает творению Оливера Винчестера по такому существенному для нас сейчас значению, как точность на большой дистанции.
Вдобавок госпожа Бриннер необходима мне в роли кочегара, ибо иначе мы просто-напросто начнем отставать!
– А чем же тогда могу помочь я?
– Однажды, – медленно проговорил вампир. – Мне довелось видеть, как стреляют эльфийские лучники. Полагаю, принцесс в Хранимом королевстве еще не перестали обучать древнему искусству?
Без сомнения, самым лучшим ответом было бы заявить этому русскому безумцу, что он окончательно лишился остатков разума, а для наглядности сопроводить эти слова универсальным межрасовым жестом. Вместо этого некая принцесса Хранимого королевства скрестила руки на груди и выдала самый надменный взгляд, какой только возможен с учетом отчаянно слезящихся от дыма глаз и перемазанного сажей и угольной пылью личика.
– Нет! Не перестали!
Мы пользуемся луками с начала времен. Пожалуй, если мы и достигли за все эти прошедшие Эпохи истинного совершенства хоть в чем-нибудь, то это что-нибудь – именно луки. Из посвященных им свитков можно сложить стопку высотой в мэллорн – и не один. Каждый градус четвертного изгиба их плеч и грифов выверен настолько, что любое отклонение от тысячелетних традиций считается кощунством.
Свой лук я, конечно же, делала сама – каждый истинный Перворожденный делает его сам, ибо иное недостойно эльфа. Другое дело, что далеко не у каждого эльфа при этом за плечом стоит один из признанных мастеров, готовый подсказать… поправить… помочь… и, разумеется, незамедлительно пресечь малейшее отступление от канона.
