— Вы готовы? — спросил Иван Андреевич, тоже не скрывая своего хорошего настроения.
— Всегда готов, — по-пионерски ответил Умелов.
Глава 6
Пятидесятилетний Бенджамин Смолл был известным публицистом и писателем, снискавшим лавры не на ниве любовных романов или саг о вампирах, а в области серьезных расследований на грани фола. В этом ему, бесспорно, помогало блестящее экономическое образование, полученное в престижном Колумбийском университете, и многочисленные связи в деловых и политических кругах ряда стран. Эти связи нарабатывались годами, а первые узелки завязались тридцать лет назад, когда он учился на одном курсе с теми, кто сейчас как раз делал себе политическую или экономическую карьеру.
Как человек умный и независимый, он рано понял, что мир для западного обывателя — это лишь красивая оболочка, искусственно созданная кем-то. И за этой оболочкой было всё: развлечения, политика, страсти, войны, свобода слова. Но не было главного — правды.
Найдя единомышленников у себя в США и в Европе, он понял, как страшна модель существования мира, выбранная мировой элитой. Решив бороться с этой системой, Смолл выбрал, как ему тогда казалось, наилучший способ. Он стал писателем, чтобы через свои книги нести людям свет истины.
Сначала издатели не хотели печатать его труды, ссылаясь на то, что его книги — «неформат», и что читателю нужны очередные похождения людей-мутантов или романы о вампирах Нью-Йорка. Когда же Бенджамин Смолл стал читать лекции в университетах Европы, и о его смелых идеях заговорила европейская пресса, издатели выстроились в очередь.
Начав с общих тем из области политики и экономики, Смолл быстро переключился на расследования, проводимые им самостоятельно с помощью своих связей в Европе и США. Каждая новая книга приносила ему популярность. Но вместе с этим, его книги привнесли в его жизнь и жизнь его жены Лары элемент опасности. Он чувствовал, что уже длительное время за ним ведётся скрытое наблюдение. Смолл внутренне был готов к любой неприятности.
Когда он узнал от жены, что русский журналист, специально прилетевший к нему на встречу, заметил за собой слежку, Смолл понял, что лучше им встретиться немедленно там, где он находился в настоящий момент.
По его просьбе Лара сообщила гостям адрес отеля, где в одном из конференц-залов Бенджамин Смолл, читал лекцию для своих коллег-журналистов. Поговорив с женой, писатель вернулся в зал, где за огромным столом сидели его слушатели. Он извинился за отвлекший его телефонный звонок и, пройдя к небольшой доске посредине зала, продолжил свою лекцию.
— На чём я остановился? — обратился Смолл к сидевшим перед ним журналистам.
— Вы собирались перейти к теме Федеральной резервной системы, — напомнил нить прерванного диалога один из присутствующих.
— Да, спасибо. Итак, почему я хочу сейчас вам рассказать именно о Федеральной резервной системе? Потому, что эта система была создана вопреки воле нашего народа, вопреки здравому смыслу существования нашего государства и вопреки тем целям, которые ставили перед собой отцы-основатели нашей страны.
Бенджамин Смолл подошел к столу, где стоял его портфель. Он извлек из него две колоды игральных карт и холщевый мешок приличных размеров.
— Это мой реквизит. Он нам понадобиться в ближайшее время, — прокомментировал он.
При виде карт несколько журналистов недоуменно переглянулись.
— Но прежде я вам расскажу о сущности самой ФРС[]. Для тех, кто не знает, что это такое, напоминаю, что это система, выполняющая функции Центрального банка страны. И как любой Центральный банк, действующий независимо от государства, эта система является самой извращенной финансовой аферой, которую только можно себе представить. Сейчас я вам попытаюсь не только это объяснить, но и показать на практике.
Смолл подошел к доске, взял в руки маркер и начал писать, поясняя при этом:
— Итак, основной функцией Центрального банка является выпуск денег, то есть эмиссия. Выпуская деньги, ЦБ регулирует их стоимость через учетную ставку, то есть размещая эти средства под проценты на счета самого государства, либо других банков. Количеством же выпущенных денег Центральный банк регулирует инфляцию и инвестиционный климат. А теперь, ничего вам предварительно не объясняя, я хочу предложить вам игру. Согласны?
— Да-а, — почти хором ответило несколько человек.
— Условия игры следующие. Предположим, я ФРС, а вот вы, — Смолл обратился к сидящему рядом коллеге, — Вы будете правительством, а все остальные, сидящие здесь, будут гражданами страны.
Все закивали с улыбками.
— Предположим, — продолжал Смол, — что календарный год — это всего пять минут. О'кей?
— Да.
— Тогда приступаем. Вот это, — Смолл поднял над головой льняной мешок, — фишки из детской игры «Монополия». Они нам заменят деньги. Я, как ФРС, отдаю правительству сто фишек, то бишь — сто долларов, под десять процентов годовых.
С этими словами Смолл высыпал перед коллегой, который играл роль правительства, сто пластиковых кружочков.
— Теперь вы, как правительство, можете их раздать гражданам.
— Поровну? — поинтересовался «игрок-правительство».
— Это не имеет значения. Я позже объясню почему.
Человек-правительство обошел стол и раздал каждому по пять фишек.
— А теперь, — повернулся Смол к «гражданам страны», — я вам передаю две колоды карт. Пожалуйста, разделитесь по десять человек, выберете себе раздающего игрока, и сыграйте друг с другом в «Блек Джек».
В зале сразу же стало шумно и весело.
Бенджамин Смолл медленно прохаживался вдоль стола, наблюдая за действиями коллег, и периодически посматривал на часы.
— Всё! Пять минут прошло. Как вы помните — это наш календарный год.
Он подошел к игроку, который играл роль правительства, и протянул ему руку.
— По условиям игры вы должны мне десять процентов, то есть десять фишек.
— А, где мне их взять?
— Соберите налоги. Вы же правительство.
— А сколько можно собрать?
— Вы и только вы решаете, сколько денег можно забрать у граждан.
Журналист встал и, обойдя стол, забрал у всех по одной фишке.
Смолл с интересом наблюдал за происходящим. Определив, у кого стало больше фишек, он подошел к ним и выдал им еще по пять, но при этом сказал, что эти деньги даются тоже под процент, но на этот раз под двадцать годовых.
Предложив всем сыграть еще раз, он подождал, когда закончатся очередные пять минут и, забрав еще десять фишек у «правительства», стал подводить итог.
— Давайте посмотрим, что же произошло. На начальном этапе я, вернее ФРС, дал вашему правительству сто долларов. Ваше правительство решило поступить честно, распределив эту сумму между вами поровну. Дальше вы все вступили между собой в карточную игру, которая имитировала товарно-денежные отношения в государстве. И что же в итоге? У одних денег не осталось вовсе. У кого-то всего одна или две фишки. А у нескольких человек денег оказалось больше, чем им дало государство.
Все закивали, соглашаясь с очевидными выводами.
— Но заметил ли кто-нибудь из вас, что только один человек в зале гарантированно получает прибыль, при любом раскладе?
— Да, конечно. Это государство, — ответил кто-то.
— Нет. Не верно. Этим человеком был я, то есть Федеральная резервная система. Посмотрите: за два года работы я вернул себе двадцать фишек из ста выданных ранее, но при этом вы всё равно остались мне должны сто фишек.
— Мистер Смол, но если вы каждый год будете изымать по десять фишек, то через десять лет денег в «государстве» просто не останется?
— Хороший вопрос. И я, как ФРС, заинтересован в том, чтобы те деньги, которые мне возвращаются в виде процентов, я снова вкладывал в экономику, прикручивая к этим вложенным деньгам новый процент. И этот ком будет расти с каждым годом. Чем дольше существует ФРС, тем большую сумму с каждым годом мы все будем ему должны.
Один из присутствующих закачал головой, пытаясь возразить:
— Мистер Смол, вы говорите, что мы все должны ФРС, и что этот долг растет с каждым годом. Но ведь у нас столько богатых людей в Штатах. И они явно не чувствуют, что кому-то должны.
— Вы совершенно верно это заметили. Даже у вас за столом появились те, у кого фишек стало больше, чем было выдано изначально. И если бы у нас с вами было много времени, и мы целый день играли в эту игру, то я могу вам с уверенностью сказать, что те из вас, кто стал бы много выигрывать, непременно стал бы давать в долг другим игрокам. Если перевести все это на нормальный язык, то эти игроки должны были бы играть роль банков. И со временем всем бы начало казаться, что каждый должен деньги только банку или друг другу. Но в этом-то и есть самый большой обман, потому что вам кажется, что вы действительно не должны ФРС, за исключением банков и государства, которые получали у ФРС деньги напрямую, но все вместе, вы все больше и больше погружаетесь в долги. И у правительства есть только два варианта, как вернуть эти навязанные проценты. Это — либо занять денег у вас или у кого-то еще за пределами страны, выпустив долговые бумаги, либо просто забрать эти деньги у вас в виде налогов. Надеюсь вам понятно то, что я хотел сказать?
— Мистер Смолл, но если всё именно так, как вы нам сказали, какой из этого есть выход?
— Дело в том, что я всего лишь человек, открывающий вам правду. И объяснив вам суть этой глобальной аферы, я не претендую на роль мессии. Пусть этим занимаются политики и финансисты.
— Тогда для чего вы нам все это рассказали?
— Для того, чтобы вы знали, куда мы все идем. Вернее куда нас всех ведут.
— Разве нельзя правительству взять и заменить ФРС на какую-то другую, более справедливую систему?
— Можно. Но в жизни всё происходит ровным счетом наоборот. Это не правительство меняет ФРС, а ФРС меняет правительства. Вернее те люди, которые стоят за всей этой системой. И вы, как журналисты, помогаете им в этой смене правительств. Теперь вам понятно, почему я включил в цикл моих лекций и эту тему?
— То есть, мистер Смолл, вы хотите сказать, что мы все, как журналисты, вовлечены в эту большую аферу. И то, что мы пишем в наших изданиях, в конечном счете, становится на руку тем силам, которые стоят за всей этой системой?
