над головой благодаря карликовой годовалой свинье, шлепаю ветхими кожаными тапками по истертому паркету, сжимаю в кулаке расшитый орнаментами поводок и тихо рассказываю о необходимости дышать свежим воздухом перед сном. Я добродушно настаиваю, что Фрося даже не представляет, какую пользу для ума и обретения жизненной мудрости, для понимания научных фактов, запоминания телефонов, имен и памятных дат оказывает вечерняя прогулка. Она еще молодая, неоперившаяся десятикилограммовая свинья, поэтому не догадывается, что короткая пробежка на свежем воздухе способствует появлению аппетита. Щеки розовеют, гемоглобин повышается, возникает хорошее настроение. И вообще хочется жить.
Происходящее кажется окончательным обманом ожиданий, беспощадной былью, которая зло шутит над всяким, кто окутан беспочвенными иллюзиями, нетерпеливыми мечтами и поисками запасного выхода, ведущего в сказку. Не находя понимания и сочувствия, я дохожу до ручки, срываюсь и швыряю в свинью сначала левую тапку, потом правую. Я близок к отчаянию, ведь знаю: в предстоящем году выбора у меня нет, как миленький буду выполнять обязанности гувернера в просторном помещении бывшей коммуналки, по которому снуют незнакомые запахи, без дела слоняются снотворные сквозняки. Где в шкафах таятся чужие вещи. А еще незримо присутствует чужое, растворившееся от пола до потолка прошлое с его незнакомыми всхлипами, неожиданным смехом, ночными телефонными звонками, хлопаньем дверей, запахами кофе, борща и увядших хризантем. На ближайший год моя быль ясна и безвозвратна. Проверка почтового ящика. Уборка квартиры. Прогулки во дворе. Подробные ночные отчеты по скайпу. Утренняя радиопередача, в которой столичные новости читает слегка насмешливый, знакомый и теперь совершенно чужой голос Алены. Об этом я рассказываю свинье, преследуя ее по коридору с разбросанными кедами и другими признаками предотъездного беспорядка. Еще я зачем-то выкрикиваю, что недавно, дожидаясь парикмахера, вычитал в журнале: оказывается, каждый из нас является центром целой вселенной, способен управлять окружающим космосом, привносить в него смысл, преображать и одухотворять. Я признаюсь убегающему от меня упрямому существу, что утомлен от своей бессмысленной и никчемной вселенной. Что у меня нет сил быть центром. Не говоря уже о том, чтобы что-нибудь преображать и одухотворять. Поэтому все, что мне остается, – жить в чужой модели космоса, центром которого является посторонний человек. Смириться и на каждом шагу принимать вселенные, преображенные по усмотрению кого-то другого.
В итоге безразличная и безжалостная Фрося исчезает под взбитым после сборов диваном. И сидит, не подавая признаков жизни, отказываясь вылезать на ласковый и настойчивый зов. Она не обращает внимания на шелест упаковки салата латук, на хруст и постукивание по паркету капустного листа, на позвякивание поводка и музыкальную заставку вечерних радионовостей. Нагнувшись, приподняв мятое икеевское покрывало, узнаю, что запыхавшаяся свинья отвернулась к стене, затихла, полностью игнорирует происходящее. И, возможно, уже спит. Тогда, устав от взлетов и падений этого нескончаемого дня, поддавшись молчаливому сигналу хитроумной зверюги с интеллектом человека, я нахожу в огромном морозильнике пиццу. Подогреваю в своей древней микроволновке, которая смотрится нищенкой на просторной, хромированной кухне Костяна. Ничего больше не обдумывая, ни во что не вдаваясь, ставлю раскаленную тарелку с расплывшейся тремя сырами пиццей на широченный подоконник. Закидываю ноги на компьютерный стол с твердым намерением сбежать от необходимости выносить брешь между желаемой сказкой и завоеванной в итоге действительностью. Поскорей унестись во вселенную, центром которой является кто-нибудь другой. Более дальновидный и выдающийся. Умеющий воплощать фантазии, исполнять мечты. К счастью, у всякого, кто доведен до ручки несовершенством модели собственного космоса, есть множество способов отключиться и улизнуть в более стройный мир, каждая пылинка которого отредактирована в фотошопе, каждый шорох которого раздается в просчитанный момент. Туда, где у всего имеется этикетка с названием торговой марки, бирка со сроком годности, инструкция по уходу и конечно же ценник. Именно для этого создают многочисленные блокбастеры, квесты, сайты и журналы. Для этого извлекают из небытия окраин и ставят перед объективами эшелоны начесанных одноразовых звезд, прыщики на подбородках которых тщательно замазаны пудрой, морщинки подтянуты, брови выщипаны, жировые складки устранены. Но сегодня меня совершенно не тянет переноситься в прекрасные, выстроенные и идеальные модели вселенных. Я устал от порядка и гармонии, от аляповатой витринной красоты. Меня утомили холеные чучела, разодетые в тряпье последних коллекций. И вселенные, центрами которых они являются. Ни секунды не раздумывая, я набиваю didildin.ru. И попадаю, как гласит синяя бегущая через экран строка, на персональную страницу «Лесного колдуна Василия Дыдылдина». Мерцающие лиловые буковки предлагают всем желающим узнать о творческом пути, ознакомиться с фотографиями и статьями о жизни выдающегося чародея современности. Ниже сообщается, что дипломированный целитель птиц, официально признанный колдуном за влияние на окружающую среду и животный мир, всем без исключения дает ценные советы для безоблачной жизни и ясного мышления. «Вы сами можете убедиться в силе магического дарования доброго волшебника. Заказывайте погоду! Присылайте неотложные просьбы и смелые заявки по адресу: 111222, Москва, колдуну Дыдылдину, до востребования. И увидите, в назначенный час, в указанном месте необходимая погода будет вам предоставлена».
Самодельный сайт лесного колдуна умиляет и обезоруживает. Как кормушка для синиц, вырезанная маникюрными ножничками из молочного пакета. Или аппликация из бархатной бумаги с каплями размазанного канцелярского клея, сделанная маме к Новому году на уроке труда. Из экрана струится запах старых диванов, тесной квартирки на окраине города, где, кроме людей, живут три кота, две вороны и еще голубь. Интересно, кто такой на самом деле этот старикан, с чего он решил назваться колдуном погоды, из- за каких потрясений сделался знаменитым на всю страну радиослушателем, грозой прямых эфиров и головной болью радиоведущих. Московское время, если верить цифрам в углу монитора, 21:17. Уплетая обжигающий треугольник пиццы, прихлебывая из пакета обогащенный красителями и консервантами томатный сок, возле черного окна, за которым косо сыплет при свете фонарей сиреневый снег, я решительно навожу курсор на раздел, озаглавленный «Биография доброго волшебника». Под пение крана этажом выше, под грохот мусоровоза, под тихое шарканье кого-то по лестнице приступаю к изучению творческого пути шестидесятилетнего контролера железной дороги.
Выбранный наугад видеоролик в подразделе «Моя погода» снят дрожащей камерой мобильного телефона. На пустынной площадке перед заколоченным продуктовым рынком топчется неутомимый старикан Дыдылдин в бежевой ветровке. С развевающимися серебристыми патлами, залихватски прищурившись, он озирается в кругу серых панельных многоэтажек. Над его головой провода расчерчивают нотными строчками высокие облака московской окраины. Перекрикивая свист десятка сквозняков, Василь Василич сообщает: «На выходных вернулся из Вологодской области, где много лет назад рос и воспитывался в детском доме, за тремя мостами. В те далекие времена меня звали “солнечным мальчиком”, и не просто так, а за дело. Я с ранних лет умел разгонять облака и в пасмурную погоду упрашивал солнце выглянуть из-за туч. Так получилось потому, что ни отца, ни мать своих я не помнил. И решил, что должна же за это полагаться компенсация, должна же природа дать что-то взамен. Я ожидал, что мне выпадет красивый голос, думал, со временем стану исполнителем народных песен. Но вышло иначе. Классе во втором я тогда учился – детдомовский хулиган отнял у меня булку в школьной столовой. Отвесил подзатыльник. Обозвал малявкой. Я расплакался, раскис и убежал к реке. Небо тоже нахмурилось из жалости ко мне-сироте. И, откуда ни возьмись, из-за сочувствия к моей обиде налетел ураган, оборвал многие провода и безжалостно выкорчевал несколько вековых дубов. А потом городок накрыло невиданным доселе ливнем. Тот день до сих пор помнят некоторые мои земляки. У кого в сарае крышу сорвало. У кого вырвало и унесло целый балкон. Но к счастью, я отходчивый, долго злиться и унывать не умею. Слезы и сопли утер, вижу: что-то страшное происходит в природе. Поскорей направил в небо примиряющую мысль, всех простил. И свою первую грозу сам же утихомирил. С того самого дня всякие хулиганы стали обходить меня стороной… В этот раз в родных краях я, как всегда, навестил учительницу младших классов Антонину Николаевну. Она совсем старенькая, еле ходит. Жаловалась, что пенсии хватает только на хлеб и сахар. По ее просьбе я установил над родным городком теплую, но не слишком жаркую погоду… Вчера вернулся в Москву, отпуск мой кончается, много забот, надо мыслить о них. Но, несмотря на неотложные дела, от меня не укрылось, что в столице прохладно. Так уж и быть, постараюсь, чтобы лето продолжилось. Но предупреждаю: вода в московских реках и прудах за последние пару недель сильно охладилась. Купаться теперь нельзя, особенно в нетрезвом виде. Все мои многочисленные поклонники знают, как я осуждаю пьянство. Поэтому, если хотите, чтобы лето продолжилось до сентября включительно, призываю всех срочно завязывать с этим делом. Люди! – горячо
