одни глаза. Свет разлился в серебристый день. В обилии света и тишины моя жизнь казалась маленькой капелькой, которая про-» должала испаряться. И вот еще раз кровавое солнце закатилось за каменистый берег. Так закатится и последний день моей жизни.
Когда сжигаемый полуденным светом, я осыпал проклятиями Бога Китов, возле моей головы упала тень Эй. Бледная, осунувшаяся, видимо много перестрадавшая за эти дни, она сказала еле слышно:
– Я ничего не хочу от вас скрывать. Я все скажу вам. Пусть я попаду в ад. Только выслушайте меня. Отец ребенка Кисю. Это он взял меня силой – Кисю!
Острая боль пронзила мне душу. Я, кажется, ответил, что мне теперь все равно. Кисю? На моих губах появилась горькая усмешка. Боль, видимо, свела ее в странную гримасу. Этот Кисю ничего не боялся. Другие бросали гарпуны, а он хоть и ловко владел ножом, но не стал прибегать к нему и, крепко держась за сеть, кромсал исполина копьем, надеясь, что он не выдержит. Но ведь только Кисю решился на это. Другие, и я с ними, лишь наблюдали из лодок. Когда Бог Китов стал погружаться, Кисю продолжал наносить удары. Нужно было спасаться, сердце не могло выдержать такой холодной воды, а он все бил копьем, предпочитая жизни славу и победу над Богом Китов… Значит, Кисю. И все же до последней минуты он не отдавал себе отчета в том, что может умереть. Надеялся, Бог Китов не вынесет боли, всплывет и он, Кисю, будет спасен. Но хотя кит потерял очень много крови, расчет Кисю не оправдался. Не хватило времени.
Со вчерашнего дня мои раны начали чернеть и источать зловоние. Нет сил терпеть. Лекарь, взглянув на распухшие руку и бедро, только нахмурил брови и покачал головой. Патер, разбирающийся, в медицине, помрачнел и перекрестился своими волосатыми пальцами. Я предвидел, что так будет, и все-таки это не укладывалось в моем сознании. Мне казалось, что если человек не испытывает смертельной боли, то и не умирает. Но я пришел к неожиданному выводу: болит только человеческое тело, продолжающее жить.
Я остался один. Передо мной, как дерево из земли, вырос хозяин. Его тонкая рука цвета красной меди была на перевязи. За его спиной, втянув голову в воротник, словно прячась, стояла Toe. Ее глаза под нахмуренными бровями глядели в море. В них отражался полуденный свет и редкие для зимы кучевые облака.
Со дня охоты старик разом постарел лет на десять и держался теперь только силой духа. Есть такие старики – по их виду нельзя угадать, когда придет их час.
– Чего мешкать? – проворчал он. – Я дал слово и, что бы там ни было, выполню его. Да и тебе нечего стесняться. Короче говоря, завтра свадьба. Подношения родственникам пошлем сегодня вечером, иначе не успеем. Если поторопиться, все будет в порядке. Единственная дочь хозяина и первый гарпунер поселка – вашу свадьбу надо сыграть на славу.
– Но, – мне было трудно говорить от волнения, – вы же знаете, что я скоро умру. Вы ведь видите, что мои раны уже почернели. Устраивать свадьбу с умирающим женихом только для виду, чтобы на всю жизнь сделать свою дочь вдовой!
– Да, таков закон. Если она из самурайского рода и если смерть разлучит ее с мужем, второй раз она замуж не выйдет. Но о чем говорить? Завтра станешь моим зятем. Усадьба и все остальное перейдет к тебе. А я уйду в соседнюю деревню, к племяннице. Так что знай.
Сказав все это, хозяин ушел, оставив на песке глубоко вдавленные следы. Мои раны опять нестерпимо разболелись, и я застонал. Запрокинув голову, я вдруг увидел нежное лицо Toe, склонившееся надо мной так низко, что я почувствовал ее дыхание. Я вспомнил, что с того дня не мылся, наверное, прикасаться ко мне было не очень приятно. Обыкновенная мысль разбудила обыкновенное чувство, и мне захотелось разреветься.
– Зачем вы!.. – проговорил я с трудом, когда боль утихла. – Может быть, завтра во время свадьбы я умру. Мне все равно, когда умирать, но я не хочу сделать несчастной вас. Девушка из рода тех, кто носит два меча, не может выйти замуж вторично.
– Я знаю, – тихо ответила Toe и отвела глаза. – Но я не думаю о том, чтобы быть счастливой. Да и что такое счастье? Зачем оно мне, мое собственное счастье? Для меня важнее исполнить обещание отца и стать женой гарпунера, который победил Бога Китов. Это достойно девушки из единственной в селении самурайской семьи. У меня не будет счастья, но будет гордость. Зачем мне счастье?
– Но ведь вы… – Я начинал волноваться. – Вы меня не любите.
– Не люблю. – Голос Toe звучал тихо, как в морской глубине. – Я даже не влюблена в вас. Любовь, ненависть, счастье, несчастье – ради этого я не стала бы выходить замуж. Только гордость – гордость дочери единственного в селении самурая – заставляет меня сделать это.
– Но у меня есть жена, Эй.
– Это не имеет значения. Такая женщина и я – что у нас общего? Она может быть вашей любовницей или наложницей. Я выхожу замуж не потому, что люблю, и пусть у вас есть любовница, мне все равно. Это в порядке вещей. Выходя замуж, как хотел отец, за того гарпунера, который победил Бога Китов, я сама как бы принимаю в этом участие.
Toe ушла. Я опять остался один. Я лежал в гробу рядом с Богом Китов и изнывал от боли. Меня терзали сложные чувства. Человек – я, Кисю, Toe или хозяин – сам делает себя несчастным. И предвидеть заранее, что станет твоим несчастьем, невозможно. Мы легко относимся к несчастью и сами обрекаем себя на него. Погиб Кисю, я так мучительно страдаю, но эту же дорогу выбирают и хозяин, и Toe. Несчастье одного не воспринимается как несчастье другого. И это значит, что мое несчастье только тогда будет осознано, как несчастье, когда ляжет на плечи других.
С тех пор как я здесь, солнце заходило уже четыре раза. Сегодня оно краснее, чем вчера. На море поднялись волны. Солнце спряталось в ущелье между двух стен разноцветных облаков. Удивительное дело, страшная боль, которая до сих пор не давала мне покоя, исчезла как сон. Прикасаясь к ранам, я совсем их не чувствую. Это конец, подумал я и облегченно вздохнул. После изнурительной боли наступил конец. Когда нервы перестают чувствовать, терпеть легче. Вот и все.
Я чувствовал себя так, будто был снова здоров. Но самое удивительное: мои чувства словно обновились, даже обострились. Скалы отбрасывают на песок длинные тени. Накатывающиеся на берег шумные волны оставляют на нем белую пену, но тут же вновь подхватывают ее и уносят обратно в море. Мыс вынес в море белый песок, черные камни и зеленые сосны. Над головой сияют облака. С самого детства слежу я за ними, и облака ни разу не повторились. Но никогда еще этот давно знакомый пейзаж не был мне так дорог. Никогда я еще не испытывал такого чувства полного слияния с ним, словно в нем и заключается мое существование.
Ветер пронизывает меня до костей. В его завывании мне чудится тихое приближение смерти – знака вечного мира и покоя. Завтра моя свадьба, но еще до нее я, наверное, умру. Жди меня, Кисю! Сегодня, а может быть, завтра, мы опять встретимся. При жизни ты был моим врагом, но все равно ты славный малый!
Повернув голову, я взглянул на Бога Китов и увидел, что мощный череп окрасился в цвет крови. И ты тоже, бедняга, натерпелся. Когда тебя кромсали гарпунами, когда копьями разворачивали твои раны, ты сражался, как настоящий воин. В одном нашем поселке на твоем счету тридцать человек. Вот и я, который прикончил тебя, скоро умру. И все же ты боролся не зная страха, хотя все твое тело стонало от боли, как мое сейчас. Что ни говори, свою жизнь ты прожил как бог!
Заходящее солнце, которое я вижу, наверное, в последний раз, уже наполовину окунулось в сверкающее море, и край мыса полыхает огнем. Волны, переливаясь, надуваются как паруса, набегают на берег и теряют свои краски. Шепча на разные голоса, они подманивают меня, задирая юбки, а сами убегают прочь. А потом опять прибегают и опять зовут, то настойчивее, то тише, но все отчетливее звучит их голос в ночном мраке.
Увлекаемый этими голосами, я почувствовал, что превращаюсь в Бога Китов. Сначала в тот череп, что лежал передо мной. Потом мое тело неизмеримо выросло и я стал огромным, как остров. Кожа утолщилась, снизу под ней лег слой жира, сверху – твердый темный покров. Перед моим носом вздымаются волны и разлетаются в брызги. Я не спеша плыву по вечернему морю вслед заходящему солнцу, рассекая сильным хвостом волны. Да! Я – Бог Китов! Бог Китов – это я! Я – Бог Китов! Бог Китов – это я. Я Бог…
Внезапно я очутился в северном море, в царстве полярного сияния и тишины. Огромные льдины с треском раскалываются о мой нос. На шишке, облепленной ракушками, бамбуковым занавесом повисли сосульки. Они ломаются от брызг, как от удара мечом. Фонтан над моей головой в эту ночь превратился в столб инея и рассыпается хлопьями снега. В боях за самку я непобедим. Даше среди людей, которые давно
