Утром в прошлое воскресенье их обоих разбудили еще затемно и вызвали на предполагаемое самоубийство бродяги в парке Эвондейл. У Фостера был выходной, но никто не сообщил об этом дежурным офицерам. Он поручил Хизер разобраться с делом, а сам вернулся в постель и попытался уснуть. Прошло уже четыре дня, а он все еще сердился за то, что его тогда потревожили.
Хизер фыркнула, скорее даже шмыгнула носом, демонстрируя, что не верит в показную обиду Фостера.
— Сэр, но вы же это так не оставите? — спросила она.
— У нас и без того работы невпроворот, не хватало нам лазить по канавам и подбирать трупы забулдыг, — проворчал он, глядя на нее.
— А вам не кажется, что тот бродяга имеет право на такое же внимание, какое мы оказываем другим людям после смерти? Мы даже не установили его личность. Вы не думаете, что нам необходимо выяснить, кто он, была ли у него семья?
— Нет, — решительно возразил Фостер. — Но вы связались с отделом по поиску пропавших?
Она кивнула:
— Пока ничего подходящего.
— Вероятно, еще один несчастный, до которого никому нет дела. Одним вонючим алкашом у ребят из вытрезвителя станет меньше.
Они вошли на церковный двор — удивительное место, простиравшееся до вершины холма Лэдброк- гроув, откуда открывался вид на красивые дома, выстроенные в раннем викторианском стиле. Разумеется, здесь было гораздо красивее, чем в спальных районах, на парковках у пабов или на пустырях Лондона, где обычно находили трупы. И все же Фостер чувствовал себя тут неуютно — больше чем за двадцать лет службы он не мог вспомнить другого такого случая, когда тело было бы обнаружено на церковной земле. Это слишком даже для законченного психопата. Фостер решил, что над этим еще стоит подумать.
Инспектор Энди Дринкуотер, аккуратно подстриженный, узколицый, с острыми чертами лица, ждал его у полицейского кордона, который огораживал двор и охранялся. Фостер часто дразнил Дринкуотера, говоря, что он похож на стареющего солиста давно забытой юношеской поп-группы: он как одержимый занимался в спортзале, не брал в рот ни капли спиртного, к тому же Фостер не без содрогания подозревал, что Энди пользовался косметическими средствами, учитывая его необыкновенно светлую кожу на лице. Этим утром он был в шерстяном пальто до колена, перчатках и выглядел как настоящий детектив.
— Сэр, — произнес он, кивая Фостеру. — Хизер.
Она улыбнулась.
— Доброе утро, Энди. Что там у нас? — спросил Фостер.
Глядя через плечо Дринкуотера, он видел, как слева от церкви криминалисты готовились к перевозке трупа. Над ним установили белую палатку, по периметру двора растянули ленту, а прожекторы освещали место преступления.
Дринкуотер втянул воздух, не разжимая зубов.
— Скверное дело, сэр. Криминалисты уже здесь. И Карлайл тоже, он осматривает тело.
Фостер прищурился. Патологоанатомы редко приезжали на место раньше его.
— Он живет неподалеку, — объяснил Дринкуотер.
Втроем они прошли через ворота и направились к палатке.
— Жертва — мужчина, немного старше тридцати, — сказал Дринкуотер, пытавшийся вместе с Хизер подстроиться под широкий шаг босса. — Похоже, он тут долго пролежал, пока его не обнаружили двое подростков. Они подняли тревогу в Ноттинг-Хилле, это вниз по улице, в четвертом часу ночи.
— Вы говорили с ребятами? — спросил Фостер на ходу.
— Они до сих пор в шоке, но мне удалось перекинуться с ними парой слов.
— Сколько им лет?
— Пятнадцать и шестнадцать.
Фостер покачал головой — как родители позволяют своим детям шататься в такое время? Возможно, их отец из числа тех, кого каждый день арестовывали, а мать — безответственная женщина, чей материнский инстинкт заглушён продолжительным употреблением алкоголя или наркотиков.
— Мне кажется, их не стоит рассматривать в качестве подозреваемых, — добавил Дринкуотер, предугадывая следующий вопрос Фостера. — Но они в участке, на случай если вы захотите побеседовать с ними. Мы известили родителей. Ребята очень напуганы. — Он сделал паузу. — Сейчас вы поймете почему. Из всего, что они сообщили, меня заинтересовало лишь упоминание о женщине-алкоголичке, которая пользовалась этой частью двора, где обнаружили труп.
— Пользовалась в каких целях?
— Она там ночевала. Ее называют Женщина-Сидр. Наверное, какая-нибудь полоумная. Но в последние две ночи ее не видели.
Фостер медленно кивнул:
— Нужно разыскать женщину.
— Наконец-то вы заинтересовались бездомными, — вмешалась Хизер.
Он повернулся и посмотрел на нее сверху вниз. При росте примерно в шесть футов Фостер был всего на несколько дюймов выше Хизер. Она была умной и острой на язычок, и ему нравилось ее умение сохранять чувство юмора даже в самых мрачных ситуациях. Для сотрудника отдела по раскрытию убийств это жизненно важное качество.
Все трое остановились. Они добрались до палатки. Порывы холодного ветра натягивали ее на колышках и хлопали краями.
— Почему у меня всегда возникает чувство, будто я сейчас попаду на шоу уродов? — проворчал Фостер, заходя под белый навес. На сей раз палатка оказалась вполне подходящей, она даже не всколыхнулась, когда Фостер вошел. — Не стесняйтесь, проходите, — произнес Фостер, высовывая руку, чтобы проверить, насколько он сдвинул палатку.
Молодые детективы последовали за ним.
Внутри стоял сильный, почти опьяняющий запах сырой земли. Фостер слегка нагнулся, чтобы не задевать головой потолок палатки. Он посмотрел на труп. Его загораживал сидящий на корточках человек. Фостер смог рассмотрел только серую брючину, которая задралась, обнажая белую кожу между брюками и носком. На корточках сидел Карлайл — дежурный патологоанатом. Он проверял содержимое карманов жертвы.
— Обчищаешь очередной труп, Эдвард? — усмехнулся Фостер.
Человек, одетый с ног до головы в белое, даже не поднял головы.
— С моей зарплатой ты вел бы себя точно так же, — буркнул он. Потом он обернулся и улыбнулся Фостеру, но его взгляд свидетельствовал, насколько плачевным представлялось ему дело. Он встал, и Фостер наконец сумел рассмотреть тело.
— Господи!
— Да, отвратительное зрелище, — согласился Эдвард Карлайл. У него был приятный, хорошо поставленный голос.
Убитый лежал на спине, с широко раскрытым ртом, глаза устремлены вдаль. Он был похож на большинство трупов, какие видел Фостер. Но кое-что Фостера потрясло — это руки, точнее, их отсутствие. Вместо кистей у жертвы были лишь посиневшие культи, из которых торчали кости.
— Крови почти нет, — проговорил Карлайл.
— Значит, его убили не здесь?
— Нет. Думаю, нет. Температура тела упала до двадцати градусов. Если считать по полградуса в час, то его убили примерно в девять часов прошлым вечером.
— Когда его нашли? — спросил Фостер.
— После двух сорока пяти.
— А что насчет рук, Эдвард? Их отрезали после смерти?
Карлайл сморщил нос:
— Трудно сказать. Нужно дождаться вскрытия.
— Причина смерти?
— Его прикончили ударом в сердце. На груди еще несколько поверхностных порезов, некоторые
