веществами, могут вызывать привыкание, и, садясь за руль своей новой машины, он верил этому.
Пока Фостер и Дженкинс ехали по Лондону, они обсуждали генеалогию. Хизер сказала, что ей хотелось бы больше выяснить о своих предках, о том, как они жили, какие испытания выпали на их долю. Фостер лишь усмехнулся. Для него это было чем-то вроде коллекционирования марок или увлечения взрослых мужчин строительством на чердаках своих домов игрушечных железных дорог с холмами, где паслись овцы. Его совершенно не волновало, кем были его предки. Главное знать, что твой прапрапрадед не был импотентом.
Фостер увидел парковочный счетчик около Эксмос-Маркет и припарковался. Он сделал маневр, управляя машиной одной рукой — яростно крутя руль сначала в одну, а потом в другую сторону. Он чувствовал, что Хизер смотрит на него с осуждением. Сама она водила машину аккуратно, и Фостер часто говорил ей об этом.
Кафе «У Бени» они нашли почти сразу. Лаконично оформленное помещение, стены облицованы деревом. В обеденное время здесь собиралось много народу, но постепенно люди расходились.
— Можно чашку латте без кофеина? — спросила Хизер.
— О Господи, — пробормотал Фостер, но она его не расслышала. Или сделала вид, будто не расслышала.
Полный мужчина с толстыми волосатыми руками кивнул ей.
— А вы, сэр? — обратилась она к Фостеру.
— Черный кофе, пожалуйста. И погорячее.
— Мы ищем Найджела Барнса, — сообщила Хизер официанту.
— Он внизу, — ответил тот, указывая в сторону узкой лестницы в углу кафе. — Там зал для курящих. — Он внимательно оглядел их: — А вы, случайно, не из полиции?
— Помилуй Бог, — проворчал Фостер.
Найджел ждал, размышляя над тем, насколько подходящее место он выбрал для встречи. Когда Найджел разговаривал с сержантом Дженкинс по телефону, ему на ум пришел лишь один укромный уголок — немноголюдный зал в кафе «У Бени». Редкие посетители были курильщиками, и Бени разрешал предаваться своим привычкам так, чтобы другие клиенты не видели и не чувствовали их. Он приходил сюда каждое утро, чтобы отсканировать газету и выкурить сигарету, прежде чем отправиться в центр. Но теперь он представил, будто эта темница без окон, наполненная тяжелым запахом табачного дыма, не лучшее место для встречи с женщиной-детективом. Неожиданно зал показался ему убогим.
«Но ей приходилось бывать в местах и похуже», — решил Найджел. Он нервно ерзал на стуле, потягивал кофе и ждал прибытия сержанта Дженкинс. Найджел пытался вообразить, как она выглядит. Голос у нее молодой, вероятно, ей чуть больше тридцати, примерно его возраста. Но его воображение упорно рисовало образ угрюмой, крутой особы, чья женственность и нежность стерлись за долгие годы работы в грубом, безжалостном мужском мире преступников и детективов.
По лестнице спускались двое. Что-то в их манере держаться выдавало в них сотрудников полиции. Женщина была в обтягивающем черном брючном костюме. Черные кудрявые волосы собраны в хвост, а подведенные глаза излучали такой холод, что Найджелу невольно захотелось спрятаться от этого взгляда. Попав в прокуренное помещение, она наморщила свой носик с горбинкой. Но, заметив Найджела и поняв, что он — единственный посетитель и, очевидно, тот самый человек, которого она хотела видеть, женщина лучезарно улыбнулась. Улыбка была искренней, ненатянутой. Найджел поймал себя на том, что улыбается ей в ответ.
«Миссис Любезность», — подытожил он. А вот высокая, коренастая фигура, которая со скучающим видом маячила позади нее с напитками в руках, несомненно, принадлежала Мистеру Гадости. Сержант Дженкинс представила его как старшего инспектора Гранта Фостера. Когда он поставил кофе на стол, Найджел опустил голову и увидел, как огромная ладонь Фостера схватила его гораздо более хрупкую вспотевшую руку и крепко сжала ее. Рост детектива составлял примерно шесть футов, у него была бритая голова — видимо, как средство борьбы с облысением, а лицо выглядело так, словно его не раз хорошенько прикладывали. В отличие от коллеги улыбка этого человека была едва заметной и мимолетной.
Найджел сел, офицеры расположились напротив него.
— Здесь немного душно, — произнесла сержант Дженкинс и снова наморщила нос. — Это зал для курящих?
Найджел кивнул:
— Бени понимает, что среди нас есть несчастные, которые любят совмещать…
Найджел не договорил, сообразив, что переживает из-за того, что взял на себя смелость и выбрал это место. Бени продавал сандвичи, поэтому существование данного помещения незаконно.
— Не волнуйтесь, — успокоила она его. — Тайные места для курения беспокоят нас меньше всего. — Она обвела взглядом комнату, сняла с плеча сумку и поставила ее на пол у ног. — Мне тут даже нравится, — добавила она. — Так необычно. Я сама предпочла бы это место одной из тех бесцветных забегаловок.
— В семнадцатом веке тут продавали кофе, а это кафе работает уже не один десяток лет.
— Правда?
— Да. Не поймите меня превратно. Кофе здесь не самый лучший, но по крайней мере по вкусу напоминает кофе. И пусть тут не хватает комфорта, но я чувствую себя лучше, зная, что нахожусь в месте, у которого есть история, а не в очередной безликой корпоративной столовой в каком-нибудь бетонном здании.
Она снова улыбнулась:
— Да.
— Вы ведь генеалог? — поинтересовался детектив Фостер, нетерпеливо вмешиваясь, будто он не слышал предыдущих фраз.
— Скорее, семейный историк, — проговорил Найджел.
— А существует разница?
— Небольшая. Но вы не поверите, как обижаются люди, когда их неправильно понимают.
— На этом можно заработать больше денег?
Найджел пожал плечами:
— Прожить можно.
— А почему вы решили этим заняться?
— Так получилось. У меня диплом историка. Я учился в университете и во время летних каникул подрабатывал у человека, занимавшегося восстановлением семейных древ. Вскоре я стал работать у него на полную ставку. А потом он умер от сердечного приступа на конференции по истории финансов в раннем средневековье, и я занялся его делом.
«В прошлом году я пытался завязать, — подумал Найджел, — но это как мафия, все равно засасывает тебя».
— И много людей платят вам за то, что вы разыскиваете их предков?
— Да. Генеалогия — сейчас раскрученное занятие. Стоит на третьем месте по популярности в Интернете. После порнографии и частного финансирования.
На лице Фостера отразилось удивление.
— Телки и бабки, — добавил Найджел и покраснел, не зная, как офицеры полиции отреагируют на его непристойную шутку.
Сержант Дженкинс подавила смешок, а Фостер слабо улыбнулся.
Найджелу хотелось курить. Желание было слишком сильным, чтобы проигнорировать его. Он взял свою папиросную бумагу со стола.
— Не возражаете, если я…
Хизер покачала головой. Найджелу показалось, что она возражает. Он почувствовал досаду из-за того, что вызвал ее неодобрение. Но если бы он отказался сейчас от своего намерения, то выглядел бы жалким. Он посмотрел на Фостера, который не сводил глаз с пачки табака. Поскольку возражений не последовало, Найджел достал лист папиросной бумаги.
— А вы когда-нибудь изучали ваше фамильное древо? — спросил он, положив немного табака на листок, а затем привычными движениями начал его скручивать.
Фостер покачал головой.
