сенсацию. Осознав суть и значение полученной информации, они набросятся на неё, как голодные волки. К утру все уже будут знать об электронной имитации и смогут оценить как достоверность и реализм создаваемых изображений, так и потенциальную опасность этого метода.
Тяжкий груз свалился с моих плеч. Теперь убивать меня уже не имело смысла.
Сил на то, чтобы поискать, где прилечь, у меня не осталось. Я был опустошён, измотан, выжат как лимон. Кое-как пристроившись на скамье рядом со стендом и даже не успев подобрать ноги, я заснул как убитый.
Награды никакой я не получил. Меня даже не поблагодарили. Наоборот, мне едва не дали пинка под зад.
Чёрная неблагодарность способна подорвать у человека веру в справедливость. Разразившаяся вслед за всем этим буря заставила поволноваться очень многих, и не в последнюю очередь руководителей Службы внутренней безопасности, Центра контрразведки и Разведывательного управления. Меня обвинили в том, что я оказался чрезмерно возбудимым, потерял самообладание. Я, оказывается, обязан был молчать. Должен был передать полученную информацию экспертам, занимающимся подделками.
Я должен был делать массу всяких вещей, которые не сделал. Неважно, что в результате я мог погибнуть. Ведь я работал в этой системе. Конечно, мне следовало предвидеть возможные осложнения ещё до того, как они возникнут. Но всё равно они не стали бы слушать меня; любые мои объяснения, с их точки зрения, — пустая болтовня.
Разумеется, я хотел довести это дело до конца, надеялся, что мне поручат участвовать в разработке надёжной методики обнаружения электронных видеоимитаций. Но мой шеф, старина Полли Нарбрайт, наотрез отказал мне в этом. Он считал, что именно по моей вине репутация его сильно пошатнулась и его акции в бюрократической иерархии уже не котировались так высоко, как раньше.
Нечего и говорить, что я был подавлен всем этим. Единственным светлым пятном для меня осталась Пейли Мфинга. Она была так застенчива. И так мила. Когда мы наконец увиделись, нам показалось, что мы знали друг друга всегда. Я позабыл все свои горести.
Совершив внезапный налёт на тайное убежище, где похитители держали Пейли, полиция обезвредила охранников и без труда освободила её.
Вскоре её арестовали, но затем выпустили под залог.
Роковую роль в судьбе девушки сыграл её наниматель, адвокат по профессии, который обнаружил и использовал в преступных целях феноменальную способность Пейли создавать абсолютно достоверные видеокопии людей. Например, кто-нибудь умирал, не оставив завещания. У наследников возникали сложности. И Пейли из чувства сострадания составляла фальшивое завещание, пользуясь видеоархивами покойного. Заверенные телепроекционные записи завещаний получили к тому времени широкое распространение. Умерший мог «сам» объявить с экрана свою последнюю волю и распорядиться принадлежавшим ему имуществом. Уже из-под могильной плиты он мог выражать свои мысли и чувства, даже проливать слёзы, а иногда и показывать кукиш претендентам на наследство.
За одним сфабрикованным завещанием следовало другое. В настоящее завещание Пейли вносила «небольшую» поправку, в результате чего права на наследство получали те, кто обещал щедро заплатить адвокату-мошеннику.
Алчность удивительно сочеталась у него с расточительностью, и для того чтобы покрыть свои непомерные расходы, он за большие деньги позволил одной иностранной организации использовать талант Пейли, тем самым, по сути, продав её в рабство.
Она была так ранима. Вместе с тем в ней уживались фантастические противоречия. Скромность, скорее даже робость. И в то же время искусное владение богатейшим арсеналом магнитных табуляторов, время сегментных маркеров, методов перекрёстной дискретизации вероятностных входных данных — это делало поистине магической её способность отбрасывать всю лишнюю информацию и безошибочно интерпретировать полученные сведения. Ко всему этому почти гениальная интуиция.
Я по достоинству оценил её талант и был искренне рад, что она в свою очередь высоко ставит мои способности. Горький опыт сделал её благоразумнее и, что удивительно, укрепил в ней уверенность в собственных силах. Может быть, тут сыграла роль моя поддержка, но её мало беспокоила перспектива наказания за те незаконные действия, которые она совершила по принуждению. Именно по принуждению — мне по крайней мере хотелось верить в это.
Она чувствовала себя как дома в любой системе, интуитивно контролируя тончайшие нюансы её функционирования. Здесь во всю мощь раскрывался её удивительный талант экспериментатора.
Но здесь же таилась опасность. И Пейли действительно нуждалась в защите. Рядом должен был находиться человек, который понимает её. Который предостережёт её от неосторожных поступков. В общем, такой человек, как я.
Правда, я не обладал большим влиянием в нашей системе. И до сих пор не рвался в администраторы. Я слишком любил свою работу. Но Пейли пробудила во мне честолюбие.
Пейли сказала мне, что её похитители совершили серьёзную ошибку: с помощью методов имитроники они создавали видеодвойников известных в стране людей, каждый шаг, каждое слово которых привлекают к себе пристальное внимание. Гораздо разумнее использовать в своих целях менее заметных персон. Несколько слов, сказанных как бы мимоходом непосредственному руководителю или подчинённому, — и о вас складывается благоприятное впечатление. Никаких лишних вопросов или поводов для сомнений.
Главное — достоверность. Осмотрительность и гибкость. К примеру, судья Перилотти в кратком разговоре с Полли Нарбрайтом с похвалой отзывается об одном сотруднике. Полли Нарбрайт, беседуя на отвлечённые темы со стариком Мергоном, своим начальником, как бы нехотя признаёт достоинства одного из его подчинённых. Мергон разговаривает с Пэтом Джайриндлом — тот одно время работал вместе с Полли и был его партнёром по гольфу — и между делом сообщает, что некоего сотрудника управления явно недооценивают; необходимо его разыскать и особо отметить, поскольку уже ходят слухи, что от него хотят избавиться.
Ни к чему не обязывающие разговоры. Пустяки. Ничего серьёзного. Только короткая видеоимитация, почти незаметный фрагмент в конце подлинной беседы, несколько похвальных слов в чей-то адрес.
Кто бы мог ожидать, что вскоре после этих событий мои дела пойдут в гору.
