она на него из-под ресниц, были, сознательно или нет, зазывными, и ко всему Шанель явно не дура. Положим, замашки у нее точь-в-точь, как у хищницы-барракуды. А стильность, которой ей не занимать, – благоприобретенная, не унаследованная. Арнольд знал старые сан-францисские семейства, знал их родословные бог ведает до какого колена, знал, кто хоть что-то собой представляет, а кто нет. Неисправимый сноб, он мог перечислить предков любого, кто имеет вес в этом городе и его окрестностях.
Шанель же – дочь Тинкана О'Хара, жулика и авантюриста, который, в надежде сделаться миллиардером, все поставил на одну карту – нефть – и все проиграл, нарвавшись на мошенников похитрее, в чьих жилах текла голубая кровь. Что касается матери Шанель, которая, впрочем, умерла молодой, то, насколько Арнольду было известно, эта неудачливая голливудская старлетка привлекла внимание Марри, когда он еще только сколачивал свое состояние.
Так откуда же у Шанель эти аристократические манеры?
Да, конечно, она ходила в Бэрлингтонскую академию, одну из лучших средних школ на всем западном побережье. Может, там всего и нахваталась? Как бы то ни было, все при ней.
И никакой вульгарности, ничто не бросается в глаза. Одни нувориши щеголяют во всем новом да по последней моде.
В том, что Шанель только прикидывается такой уж хладнокровной, Арнольд был убежден. У него всегда была особенная слабость на сексапильных женщин, умеющих держать чувства в узде. Потому-то ему и не терпелось посмотреть, как Шанель воспримет новость, которая ее ждет.
Утратит ли она это самое хладнокровие?
К главному Уотерфорд двигался осторожно, не торопясь.
Начал он с чисто юридических аспектов оценки состояния Жака Деверю. По ее сдвинутым бровям можно было понять, что Шанель старается вникнуть в то, что он говорит.
– Ладно, оставим детали, – сказала она наконец. – Кого, в конце концов, интересуют все эти цифры? Главное – вы выяснили, сколько стоят коллекции Жака?
– Если его адвокат старается что-то утаить, то ведь я же передала вам фотокопии его каталогов и снимки самых ценных марок, монет и первоизданий.
– Боюсь, ваш муж в последние годы потихоньку распродавал лучшие свои вещи. А кое-что, особенно марки, заменил ничего не стоящими копиями. – Несколько смущенный ледяным взглядом Шанель, Арнольд закашлялся. – Говоря откровенно, в толк не возьму, как он добыл эти репродукции, но, во всяком случае, это точно не оригиналы. С каталогами и фотографиями, что вы мне передали, все в порядке. Но ваш муж вел и другие записи, где отмечены все торговые сделки. Так что здесь у меня лишь оценка того, что осталось, произведенная нашим собственным экспертом.
– Не верю. Наверняка припрятал где-нибудь…
– Да нет, все точно. Его адвокат представил все необходимые документы. Сделки были законные, правда, совершались втайне. Полагаю, конфиденциальность была оговорена с самого начала, возможно, чтобы не нанести ущерба последующим сделкам. Знаете, стоит только слуху пройти, что коллекция распродается по частям, как цены резко идут вниз.
А может, были какие-то иные причины скрывать, что коллекция идет на продажу.
У Шанель раздулись ноздри – только по этому и можно было судить, что ей здорово не по себе.
– Ну а с деньгами что стало? Он что, положил их на счет в каком-нибудь швейцарском банке?
– Никаких денег нет. То есть они потрачены. Большая часть ушла на фьючерсные сделки с нефтью, но, к сожалению, время было выбрано неудачно, а остальное – на ремонт дома, повседневные расходы, развлечения, ну и на ваши весьма значительные расходы.
Арнольд откинулся на спинку стула и выжидательно посмотрел на посетительницу.
Удар, надо отдать должное, Шанель приняла с достоинством.
– Ну что ж, – заговорила она, – пусть тогда продаст дом, чтобы рассчитаться со мной. Неприятно, конечно, я надеялась, что до этого дело не дойдет. Там ведь уже не одно поколение семьи Деверю живет.
Арнольд покачал головой:
– Вы не поняли. Дом Жаку не принадлежит. Это собственность его матери. После ее смерти он, полагаю, унаследует его, но в любом случае вам ничего не достанется.
Густо побагровев, Шанель в упор посмотрела на адвоката.
– Выходит, этот ублюдок меня обштопал, – прошептала она.
– Могло быть хуже. Остались кое-какие вклады. Сохранилась та часть коллекции, которую он приобрел уже после женитьбы. В общем, если будете жить поскромнее, на какое-то время хватит. А там… Вы еще молоды и наверняка снова выйдете замуж.
Шанель, казалось, не расслышала сказанного. Она встала и слегка взмахнула рукой, словно отгоняя надоедливую муху.
Ее холодный, как лезвие, взгляд заставил Арнольда поежиться, хоть он и знал, что гнев Шанель не на него направлен.
– Я еще достану этого сукина сына. Не знаю пока, как, но непременно достану.
Арнольд снова откашлялся.
– Знаете ли, вам и вашей дочери достанется не так уж мало, на несколько лет хватит, – попытался урезонить он Шанель.
Она смерила его враждебным взглядом:
– Прошу вас передать его адвокату, чтобы он немедленно выставил на торги остатки коллекции.
