Брезжил свет. Я лежала расслабленная и освобожденная, как будто гора свалилась с плеч — не свалилась даже, а растаяла, улетучилась. Я словно силилась что-то вспомнить, что-то загадочное, что мне, в конце концов, удалось осознать. Что именно, сказать невозможно, — какое-то важное звено, которое все-таки нашлось. У меня не осталось других желаний, кроме того, чтобы остановить мгновение. Я ощутила себя той самой рекой, глубокой, ровной и текущей. Текущей. Это и есть потерянное звено?
Я подошла к окну и уставилась на восходящее солнце, надеясь снова испытать потрясение, но было еще слишком рано. Небосклон прочертили розовые полосы, похожие на прозрачные пальцы; крыши и канал блестели в тихом утреннем свете. Счастье раскрылось во мне цветком лотоса, вытягиваясь до самых кончиков, до сладкой боли. Лотос посреди реки. Рассвет, розовое небо, мир. Все во мне, все для меня.
— Венера приветствует зарю? — раздался голос с кровати.
Я с улыбкой обернулась. Он сидел в постели — снова это великолепное тело.
— Маттео, хорошо, что ты проснулся. Помнишь, ночью мы всех благодарили? Мы забыли про Лео!
— Нашего героя? Как мы могли?! Так нельзя. Иди скорей сюда, — распахивая объятия, позвал он.
— Как там Кастель-франко в дождь? — поинтересовалась Люси.
Я почувствовала, что краснею.
— Того стоит, — ответил Маттео. — Надо будет еще съездить.
— Может, на следующей неделе, — предложила Люси, покосившись на меня. — Лидия обнаружила кое-что очень интересное.
— И Нел тоже, — похвастался Маттео. — Мы на обратном пути заглянули в церковь Святой Марии, посмотреть на работу Катены.
Мы собрались за вторым завтраком. Наше первое с Маттео появление на люди. Лео приветствовал нас восторженными прыжками. «Ты как нельзя кстати, Лео», — сказал Маттео, чмокнув его.
— А что обнаружила Лидия?
Ох, как трудно сохранять невозмутимость.
— Говорит, что большая часть документов официальные, но она нашла журнал донны Томасы. Не дневник, ничего личного, так, краткие заметки об успехах воспитанниц, планы будущих работ — в таком духе. И там есть записи, касающиеся Клары. Сейчас принесу, Лидия их переписала.
Люси вышла из комнаты.
Маттео, улыбнувшись, подал мне руку. Я хихикнула, вспомнив «ты как нельзя кстати, Лео».
Вернулась Люси и, нацепив очки, начала зачитывать вслух.
— Это все тысяча пятьсот десятый год, — предупредила она.
Маттео налил нам еще по бокалу вина. Мы молчали.
— Мальчик выжил, — наконец нарушил тишину Маттео.
Он рассказал Люси о нашем вчерашнем открытии.
— Ты уверен? — переспросила она.
— Сами увидите.
— Как жестоко, что жизнь мчится дальше без оглядки, — заметила она. — Сколько рядом безвестных душераздирающих судеб, а жизнь идет себе. Какие мы беспомощные.
— Что сказала Лидия? — поинтересовалась я.
— Переживает. Сомневается в нашей догадке насчет «Энеиды». Ей кажется, что текст выбирала донна Томаса. И одна из аббатис цитировала эти же строки в проповеди перед дожем. Но это не принципиально, настрой от этого не меняется.
— Клара и так уже выразила все, что намеревалась, — предположила я.
— Мне хотелось бы думать, что этот текст поместила донна Томаса, — согласилась Люси. — Очень на нее похоже. Думаю, она хотела восславить Клару.
— Видите, синьора, никакого предательства, — тихо проговорил Маттео. — Просто обычные житейские коллизии.
— Да, — пробормотала Люси. — Всего-навсего. Ну что, какие у нас планы?
— Представим Клару окружающему миру, — ответил Маттео. — Сперва покажем ее работу Ренцо, а потом подумаем, как получше объявить о своем открытии. Шкатулка произведет эффект разорвавшейся бомбы — посмотрим, какой фейерверк грянет в мире искусства. Это будет наш подарок Рональду.
И твой подарок мне, дорогой мой друг. Вместе с остальными.
День стоял изумительный, прохладный и ясный, идеальный для ранней осени. Утро я провела в походе по магазинам за теплой одеждой. Хотелось выглядеть итальянкой. Люси перерыла свой гардероб и завалила меня нарядами — они отлично разбавят мои скучные черные тряпки и помогут почувствовать себя любимой. Мы получили уйму удовольствия, перебирая их и примеряя. От шляп в итоге отказались. Я
