ощущение.
– Пить надо меньше, – ухмыльнулся Стефан. – Один бог знает, зачем ты так набрался в свой день рождения.
– Потерял голову из-за женщины, – прошептал Хьюго, не отрывая глаз от стартера, который уже начал отсчет. Серфер вытянул шею, как ребенок, пытающийся из-за спин взрослых рассмотреть футбольное поле.
Стефан подмигнул Таш и одними губами уточнил: «Лисетт».
Таш повернулась к Хьюго. Его красивое, с правильными чертами лицо было серым, как хмурое небо. Таш знала, что он способен скакать лучше и быстрее всех наездников страны, но даже виртуозный скрипач не может играть в варежках.
– Выбери безопасный маршрут, – сказала она. – Не стоит рисковать при такой погоде.
Несколько мгновений Хьюго смотрел на нее так, будто увидел впервые, его глаза шарили по лицу Таш. Потом он отвернулся, и в тот же момент прозвучала команда: «Старт!»
Подняв брызги грязи и окатив стартера с головы до ног, Серфер сорвался с места.
– Узнаю Хьюго, – рассмеялся Стефан, глядя, как конь с легкостью взял первый барьер.
Вскоре стало ясно, что безопасность стоит на последнем месте в списке приоритетов Бошомпа. Он выбрал тот же путь, что и Стефан, решив пройти маршрут за наименьшее количество времени.
Серфер был сильным, способным конем с пламенным сердцем. Но он рос и воспитывался в Австралии, и холодная слякоть Англии смущала его и лишала уверенности. Хьюго был самым храбрым и самым вдохновенным наездником. Он мог в уме просчитать, сколько метров оставалось до очередной преграды, и выверял прыжок с точностью до секунды. Однако сейчас его мучило похмелье, зрение притупилось, реакция замедлилась, а на лбу выступила испарина. Но он был уверен, что владеет ситуацией и никакая погода ему не помеха. Это и стало его роковой ошибкой.
Таш, Стефан и Фрэнни вернулись под навес и, затаив дыхание, слушали восхищенную речь комментатора, сообщавшего, что Хьюго проходит маршрут за рекордно короткое время. Не сбавляя темпа, он миновал живую изгородь со рвом. Толпа зашепталась, горя от зависти и восхищения.
Еще два барьера, теперь до финиша – всего четыре преграды. У Хьюго даже оставался запас времени. Неслыханный результат для такого дождливого дня! Даже Стефан, показавший сегодня самую большую скорость, опоздал на десять секунд.
– Чудесно, – проворчала Таш. – Надеюсь, он свалится. Нельзя блестяще выступать после такой попойки.
Это была мстительная, злая шутка, сказанная в скверную минуту. Таш пожалела о ней сразу же и порадовалась, что окружающие не поставили ей это в вину, но щеки ее все равно загорелись от стыда.
– Хьюго Бошомп и Серфер упали перед последним барьером! Кратчайший маршрут оказался им не по силам. Конь и наездник пытаются встать… – В микрофоне послышался треск, и все смолкло.
Фрэнни бросилась к манежу, Стефан и Таш остались под навесом, ожидая, что репортаж сейчас продолжится. Но после долгой паузы комментатор предупредил, что в соревнованиях объявляется перерыв. Раздались громкие разочарованные возгласы тех, кто все еще ждал своего выхода.
Таш и Стефан сорвались с места и столкнулись с Тедом.
– Вы слышали, что произошло? – выдохнул он. – Я только что из конюшни.
– Хьюго упал, и они приостановили соревнования, – ответила Таш. Язык ее одеревенел от страха.
– Да знаю я, – отмахнулся Тед. – Уже послали за ветеринаром. Похоже, Серфер очень плох.
– О, черт! – выругался Стефан.
– А Хьюго? – прошептала Таш, чувствуя горечь во рту. Но Тед и Стефан уже спешили к манежу. Она бросилась за ними, сердце стучало, как молот о наковальню.
Они подбежали к забору и замерли в нерешительности. Стефан остановил престарелую даму и стал расспрашивать, предоставив Теду в одиночку пробираться сквозь толпу. Таш маялась позади Стефана, до нее долетали только обрывки фраз.
– …упал. Сломал позвоночник… Бедняжка… Заплакав, Таш отошла в сторону и опустилась на траву, чувствуя, как цепенеет тело.
Она смотрела, как у самого забора толпятся люди, качают головами, пожимают плечами. В сыром воздухе витало отчаянье. Неподалеку стояло сразу несколько машин «скорой помощи». Хьюго нигде не было видно.
Вернулся Тед; его обычно веселое и беспечное лицо было искажено гримасой боли. Он пытался сдержаться, но не мог скрыть подступающие слезы.
– Серфера усыпят, – обратил он к Таш убитые горем глаза. – Они слишком быстро подлетели к последнему барьеру, конь поскользнулся. Нет никакой надежды.
– А что с Хьюго? – Таш едва могла говорить, ее глаза жадно впивались в мелькающие лица.
– Ни царапины, – прошипел Тед. – Ублюдок!
Таш разрыдалась. Она стыдилась собственных слез облегчения, но ничего не могла поделать.
Хьюго стоял, ссутулившись, прислонившись к дереву, и поминутно подносил к дрожащим губам где-то добытую сигарету. Таш слышала, как сурово двое организаторов и распорядитель скачек говорят с ним и каким слабым голосом он им отвечает. Она не разбирала слов, но понимала, что симпатия организаторов не на его стороне. Похоже, Хьюго обвиняли в падении и гибели Серфера.
Подойдя поближе, Таш заметила, что у него заплаканные глаза. Она никогда не видела, чтобы Хьюго плакал; казалось, он даже не знает, что такое слезы. Ее сердце сжалось от сострадания. Глаза Хьюго были пустыми и в то же время дикими; чувствовалось, что он на грани срыва.
