подбородков подпирает жесткий воротник-стойка. Он держал в руке слегка увядшую красную розу.
Касс отмахнулась от Антона и направилась прямиком к сыну.
– А, вот вы где. – Она блеснула на Джинджера глазами, затем повернулась к Олли. – Отец просил, чтобы ты принес ему табак из нашей спальни.
– Vous voulez, monsieur?[42]
Олли посмотрел на официанта, протягивающего ему стакан с пуншем.
– Ах да, спасибо.
Он сделал огромный глоток и протянул стакан обратно, нервно глядя через плечо назад. Джинджер держал водку у бедра, как винтовку.
– Пойдем со мной посмотрим на les etoiles[43]. – Антон дышал чесночным запахом прямо в декольте Касс.
– Нет, Антон, спасибо.
Касс спиной влетела в Олли как раз в тот момент, когда Джинджер прошипел ему в ухо: «Пошел».
– Что, прямо сейчас? – Олли трусливо сглотнул.
– Боишься замерзнуть? Но я сделаю так, чтобы тебе было тепло, mon ange.
Антон, заигрывая, размахивал своей увядшей розой.
– Быстро. – Джинджер предостерегающе вздернул рыжие брови.
– Боже, – тихо простонал Олли. – Будь что будет!
Он повернулся к Антону, который уже прижимал Касс к толстому немцу.
– Оставь мою мать в покое, ты, подлый мерзавец! – прорычал он, как надеялся, с шекспировскими интонациями. – Она замужняя женщина. И если сегодня у нее слегка выглядывает грудь, и она накрашена, это вовсе не означает, что мама готова к прелюбодеянию в многочисленных постелях.
– Э? – Глаза Антона выкатились от удивления.
Официант, который все еще держал стакан Олли, с интересом посмотрел на Касс. Та покраснела, ее накрашенные губы полностью исчезли, превратившись в тонкую полоску. А в это время литр водки опрокинулся в оставленную без присмотра чашу.
Лихорадочно соображая, Олли взял обратно свой стакан и поблагодарил официанта. Затем выхватил из рук Антона увядший цветок, и со словами «Коварство и любовь!» он опрокинул пунш на голову француза.
Но Антон, будучи прелюбодеем со стажем, давно научился уклоняться от ударов. Он мгновенно отскочил в сторону, и тягучая розовая жидкость пролилась на большой живот толстого немца.
– Ox… Mein Gott![44]
– Черт. – Олли протянул розу возмущенному немцу. –
И, быстро подмигнув Джинджеру, с видом мученика метнулся в сторону двери. Пока официант, рассыпаясь в извинениях, вытирал промокший живот гостя, некая еще более толстая фрау начала выкрикивать обвинения в адрес Касс, чем привлекла всеобщее внимание.
А Джинджер под шумок опустошил бутылку в чашу с пуншем и отвернулся, поскольку оттуда поднялись сильные испарения. Затем, увидев, что Касс намеревается ударить толстую фрау своей сумочкой, он подхватил ее под руку, пробубнил: «Пейте пунш» в ухо толстого немца и увел Касс подальше от места схватки.
– Боюсь, что Олли слишком обо мне печется.
Касс неловко прокашлялась, в то время как немец с женой промаршировали прочь из комнаты. Джинджер улыбнулся Касс и подмигнул ей своими голубыми глазами.
– Эмоциональные люди стоят намного больше, чем бесчувственные, – легко прошептал он.
Касс натянуто улыбнулась.
– А Олли к тому же такой романтик, – Джинджер повел Касс в сторону огромных окон, которые образовывали тихий уголок в обшитой панелями стене.
Они уселись на неровную поверхность подоконника.
– Олли? – Касс засмеялась. – Боюсь, что отцовский прагматизм у него в крови. Помнится, Майкл больше интересовался спортом, чем женщинами, когда я его встретила. Убежденный холостяк. Конечно, муж на десять лет старше меня, – быстро добавила она.
– Могу себе представить.
Джинджер уперся головой в раму и лениво наблюдал, как Олли выскользнул из комнаты.
– Вы рано вышли замуж? Вы не выглядите так, как будто у вас уже взрослые дети.
– Видишь ли, когда я была девушкой, считалось, что если в двадцать три ты еще не замужем, то ты залежалась на полке.
Касс порозовела от гордости. Она неожиданно заметила Аманду, недоброжелательно наблюдавшую за ними из тени галереи.
– Вы все еще очень привлекательная женщина. – Джинджер тепло ей улыбнулся. – В самом расцвете. В наши дни красивая, зрелая женщина пользуется огромной популярностью как желанная любовница.
– Спасибо тебе, Джинджер, дорогой. – Касс решила, что разговор становится слегка фривольным. Она понизила голос до шепота: – Кажется, подруга Софии, Аманда, была не в очень хорошем настроении последнюю неделю. Не будешь ли ты настолько мил, чтобы потанцевать с ней пару раз, Джинджер? Я уверена, что разговор с таким приятным собеседником, как ты, ее развеселит.
– Если вы просите, Касс, тогда я так и сделаю. Но при одном условии, – он наклонился вперед и шепнул ей в самое ухо: – За каждый танец с ней я потребую два с вами.
– О, как это мило, – ответила Касс сдавленным голосом.
– Я думаю, о чем это jolie femme[45] может разговаривать с ребенком? – Запах чеснока и красного вина оповестил о прибытии Антона и его увядшей розы. – И говорю себе: Антон, этой женщине нужен не школьник, а мужчина. Итак, вот я здесь!
Показав множество золотых зубов, он громко рассмеялся и галантно поцеловал руку Касс.
Улыбнувшись, Джинджер подмигнул ей и удалился на поиски Олли, который несомненно занимался сейчас собиранием по всему дому рулонов туалетной бумаги.
Амбар буквально пульсировал. Сотни вспотевших подростков с взлетающими руками, рассекающими влажный воздух, и вихляющимися бедрами, громко что-то выкрикивали. Лазеры пронзали темноту. Повсюду хвостики волос и прыщавые юношеские лица; челюсти методично жуют жвачку; танцующие периодически останавливаются, чтобы припасть губами к бутылочке пива, как теленок припадает к вымени матки.
Маркус поставил пластинку с гаражным фанком, отсоединил наушники и пошел искать Тодда. Улыбающийся австралиец нашелся наверху, где помогал в баре.
Тодд с изумлением наблюдал, как танцует в длинной галерее английская аристократия. Контраст между этими танцами и бешеными, необузданными телодвижениями в амбаре был разителен. В центре Тэш танцевала обязательный танец с отчимом: она радостно наступала на собственные ноги, двигалась в противоположном от остальных направлении и смеялась до слез. Девушка, как с одобрением заметил Тодд, была в джинсах.
Паскаль нисколько не был смущен неуклюжестью падчерицы, он просто сгибался от смеха, особенно когда они двигались мимо Софии, которая смотрела на них с каменным лицом поверх плеча Майкла.
Сам Майкл, возможно из-за больной ноги, а может из-за непривычного сорта табака, который Джинджер подмешал в его поношенный кисет, постоянно раскачивался и почти полностью опирался на Софию, а на его обычно суровом лице застыло отсутствующее выражение.
Александра оживленно разговаривала с Хуго, который уверенно кружил ее. Касс была прижата к вычурной атласной рубашке Антона, а ее нос запутался в его большом красном галстуке-бабочке: ей, очевидно, было не до разговоров. Бедняга делала руками отчаянные сигналы каждый раз, проходя мимо своего мужа. Майкл тоже махал ей в ответ, как восторженный школьник с трубкой во рту.
Аманда сидела одна за низким дубовым столиком и грызла длинный красный ноготь. Никто, за исключением Антона и немецкого промышленника с испачканным животом, не пригласил ее сегодня. А теперь еще вдруг Хуго ушел с танцплощадки, чтобы выпить стаканчик и пообщаться с какой-то блондинкой. Аманда была просто в отчаянии.
