Ирма Уокер
Я верю в завтра
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Отсмеявшись, таксист приступил к рассказу об очередной забавной проделке своего внука, а Бритт подумала: «Интересно, почему таксисты, продавцы в универмагах и мужчины средних лет, которых я встречаю на вечеринках, всегда стремятся поведать мне историю своей жизни?» Не потому же, в самом деле, что ее внешность располагает незнакомых людей к откровениям!
Нет, дело, скорее всего, в другом. В ней нет ничего такого, что отпугивало бы людей и держало бы их, по выражению свекрови, «на расстоянии». Как ни странно, но за четыре года, что она замужем за Крейгом, Бритт так и не научилась сохранять дистанцию между собой и людьми «не их круга» — еще одна фраза из лексикона свекрови.
Жена преуспевающего молодого адвоката, который, вне всякого сомнения, в один прекрасный день станет членом Верховного суда штата, как в свое время его отец и дед, конечно, не могла вести себя так же, как Бриттани Дюмон, дочь Пьера Дюмона — ведь при всем своем обаянии, чувстве юмора и способностях он был всего-навсего поваром.
На мгновение Бритт стало очень грустно при мысли о том, что отца, этого жизнерадостного и веселого человека, уже шесть лет как нет в живых, но она тут же одернула себя. Прошлое — это только прошлое. Отца нет на белом свете, но она-то жива, и проблем у нее неизмеримо больше, чем было в то благословенное время, когда они с отцом кочевали из штата в штат. Кажется, они сменили по меньшей мере полтора десятка мест, потому что непоседа-отец, потеряв жену, нигде не задерживался надолго.
Бритт вздохнула. Да, проблем у нее хватает… Откинувшись на сиденье, она поймала в зеркале устремленный на нее внимательный взгляд шофера, лысоватого немолодого мужчины.
Бритт не строила никаких иллюзий относительно своей внешности. Она прекрасно знала, что именно видит сейчас шофер — женщину между двадцатью пятью и тридцатью, среднего роста, немного худощавую, с темными волосами и карими глазами. Внешность была еще одной причиной скрытого недовольства семьи, когда Крейг привез жену домой, в небольшой городок на Среднем Западе, где он прожил всю свою жизнь.
Действительно, как можно вписаться в обстановку самого импозантного особняка в Дуглас-Гроуве, штат Огайо, если волосы у тебя такие густые и кудрявые, что с ними нет никакого сладу, а единственная возможная прическа — это короткая стрижка, позволяющая кудряшкам свободно обрамлять лицо?
А глаза? На зрение она, правда, не жалуется, но ведь эти глаза слишком велики для такого миниатюрного лица. А в довершение всего — и к вящему неудовольствию свекрови — они обрамлены такими густыми ресницами, которые на фоне белоснежной кожи кажутся искусственными.
— Она подцепила Крейга, потому что выглядела такой трогательной и беззащитной, — как-то услышала Бритт откровения Стефани, невестки Крейга, которая разговаривала со своей подругой. — Он женился на ней просто из жалости. Ты помнишь, как он еще в детстве тащил в дом бездомных собак?
Вспомнив о Стефани, Бритт невольно поморщилась. Эта женщина была женой старшего брата Крейга, пока трагический случай — яхта перевернулась во время внезапно налетевшего шторма, и он утонул — не сделал ее вдовой. Ей было тридцать пять лет, так же, как и Крейгу. То, что Стефани знала Крейга всю жизнь, было еще одной проблемой, омрачавшей существование Бритт. С первой их встречи она поняла, что Стефани, несмотря на свои медоточивые речи, невзлюбила невестку и считает скоропалительную женитьбу деверя ошибкой.
Но даже с этой проблемой можно было бы как-то справиться, рассуждала Бритт, не живи они все в одном доме. А каждую минуту видеть перед собой этот безукоризненный образец совершенства — это, пожалуй…
— Это слишком, — пробормотала Бритт.
— Вы что-то сказали, мэм? — вежливо осведомился шофер.
— Так, мысли вслух, — поспешно объяснила она. — Пожалуйста, не обращайте внимания.
— Понятно. Со мной тоже частенько такое случается.
Таксист обернулся и окинул взглядом сумки, громоздившиеся на заднем сиденье рядом с Бритт.
— Тот адрес, что вы мне дали — это ведь дом старого судьи Дугласа, да? Ну, того, что недавно умер. Вы там служите?
Бритт, поколебавшись с минуту, ответила:
— Я там живу. Судья Дуглас был моим свекром.
— Да ну? А вы совсем не похожи на остальных женщин из этой семьи…
Он осекся и виновато посмотрел на Бритт.
— Не то сказал, извините. Я ведь что имел в виду — они немного высокомерны, понимаете, о чем я? А вы… Ну вы, конечно, классно выглядите и все такое, а вот нос совсем не задираете, не то что они…
— Благодарю вас, — отозвалась Бритт, не зная как реагировать на эти слова таксиста — радоваться или огорчаться.
«А ведь он прав», — добавила она мысленно.
Интересно, что бы сказал этот шофер, если бы увидел ее в первый год замужества. С самого начала Бритт была преисполнена решимости ни в чем не подвести Крейга, а для этого изо всех сил старалась наладить отношения со свекровью. Она разговаривала с Юнис почтительно и вежливо, беспрекословно следовала ее указаниям во всем — касалось ли дело прически, нарядов или поведения в обществе — и ни разу не позволила себе возразить.
Но однажды, проходя по залу универмага, Бритт увидела неуловимо знакомую женщину, которая двигалась ей навстречу. «Интересно, — подумала она тогда, — кто эта разряженная дамочка с таким напряженным и несчастным лицом?» А мгновение спустя, к своему ужасу, поняла, что смотрит на собственное отражение в зеркале.
Вернувшись домой, она первым делом сняла сшитый у лучших модельеров костюм и шляпу и отшвырнула стильные, но страшно неудобные туфли, — словом, все то, что делало ее как две капли воды похожей на свекровь.
С тех пор Бритт вернулась к свободной одежде, в которой чувствовала себя уверенно и которая как нельзя лучше подходила к ее миниатюрной фигурке. Этот бунт не прошел незамеченным. На него обратили внимание и свекровь и Стефани. Последняя отпустила парочку высокомерных замечаний в своем излюбленном стиле — внешне благопристойных, а на деле полных злобы и ехидства.
Как ни странно, но с той поры Бритт в самом деле почувствовала себя лучше. Она кое-чему научилась, если так можно выразиться, поняла, кто она такая. Если Юнис была признанной главой добропорядочной старинной семьи, испокон веков проживающей в этом городке, если Стефани своей внешностью и статью напоминала породистую лошадь, то она, Бритт — это скорее скромный выносливый пони, уверенно семенящий своей дорогой.
А что же Крейг? Что он подумал, когда она решительно отвергла гардероб, подобранный его матерью? Что его жена не умеет быть благодарной? Или что плебейское происхождение рано или поздно все равно даст себя знать? Для Бритт это так и осталось загадкой. Он лишь однажды упомянул об этом — после того как Стефани изрекла свою очередную колкость, язвительно похвалив Бритт за то, что та так мало тратит на наряды. В тот же день вечером Крейг как бы невзначай заметил, что он неплохо зарабатывает, а значит, у его жены нет никаких причин экономить на своем гардеробе.
Но ведь когда они только познакомились, Бритт была счастлива, если ей удавалось купить хотя бы одно платье в год. И Крейга, должно быть, вполне устраивала внешность девушки, которую он впервые увидел на беговой дорожке в парке Сиэтла…
Внезапно самообладание покинуло Бритт, и она снова почувствовала боль, которая не покидала ее уже несколько дней. Конечно, тогда, во время их головокружительного романа, Крейг видел ее не в своем привычном окружении — рядом с семьей и друзьями. И Бритт в очередной раз подумала, что их брак был не
