решать чужие проблемы, она и со своими плохо справлялась.
— Он дерьмо! — сказала она со злобой. Это было самым страшным ругательством у цыган, после которого дело обычно заканчивалось поножовщиной. К ее удивлению, Кланки расхохоталась.
— Ты иногда бываешь просто бесподобна! — воскликнула она.
С громким смехом в комнату ввалились три девушки из их группы. Без сомнения, они пропустили не один стаканчик виски. Но Мара только мельком взглянула на них — она наблюдала за Кланки, отметив про себя, какой жалкой выглядела ее улыбка, и вообще какой потерянной была ее новая подруга несмотря на то, что старалась держаться.
Черт возьми, неужели нельзя доверять ни одному мужчине? Она видела пару раз Джонни — парня Кланки, и ей не понравилось то, как он смотрел на нее, Мару. Интересно, способны ли мужчины хоть на что-нибудь, кроме того как мучить женщин? И тут она вспомнила Лео с его черными бесстрастными глазами — и содрогнулась. В последнее время ей казалось, что он преследует ее. Каждый раз, когда она входила в столовую, она чувствовала на себе его взгляд. Он не смотрел на нее в упор, но его присутствие все равно пугало ее.
Однажды, стоя за кулисами в ожидании своего выхода, она заметила, как он тайком наблюдает за ней. Выражение лица Лео заставило ее замереть от ужаса. Из этого состояния ее вывело только прикосновение Кланки. Но впереди был более важный повод для беспокойства — ее сольный номер.
Через несколько дней, на пятидневных гастролях в Индианаполисе, Мара вошла в зал для просмотра с высоко поднятой головой и спокойной улыбкой, никак не отражавшей ее внутреннего смятенного состояния. К счастью, в зале находились только мистер Сэм, Оли Джонсон и артисты, которые показывали новые номера. Хотя публика всегда вызывала у Мары восторг, сегодня был особый случай. Сегодня она должна сконцентрировать всю свою энергию, и никто не должен ее отвлекать.
Она посмотрела, как Чанги, семья акробатов, исполнили новые подкрутки, какой замечательный номер придумал Джоко — он, как обычно, заставил Мару рассмеяться и забыть свои треволнения.
И вот, наконец, Оли Джонсон произнес ее имя.
С той особенной, отработанной восхитительной улыбкой Мара сбросила накидку, позаимствованную у Кланки, демонстрируя свой шикарный наряд. Медленно и гибко, как кошка, продолжая улыбаться, она начала забираться по канату вверх. Только для того, чтобы красиво проделать это, она два дня тренировалась. Наконец Мара добралась до кольца и исполнила несколько эффектных трюков. Она поняла, что это произвело впечатление, по выражению лица немого великана Лобо, державшего канат.
Затем Мара перелетела на трапецию. Контролируя каждое свое движение, как учила ее Кланки, она улыбалась исключительно мистеру Сэму, зная, что именно он принимает окончательное решение. Не имея времени приготовить что-то действительно сложное, она старалась выжать все возможное из каждого движения, каждого жеста, зная, что это последний шанс показать себя, свои возможности.
Прошло несколько минут после начала ее выступления, и она приступила к бланшам. Мара старалась их делать так легко, как только могла.
Раз… два… три…
Боль пронзила ей плечи, руки, но она не останавливалась. Казалось, все ее тело охвачено огнем, но она, стиснув зубы, продолжала делать кувырки. Внизу по-прежнему стояла тишина.
Девять… десять… одиннадцать…
Она собиралась сделать пятнадцать, но сейчас поняла, что не сможет… Вдруг снизу послышался низкий мужской голос, который, без сомнения, принадлежал Джоко:
— Семнадцать… восемнадцать…
И тут совершенно неожиданно она ощутила новый прилив сил: к ней пришло второе дыхание. Мара сделала двадцать и, чуть приостановившись, собрала напоследок все свои силы: двадцать один! Затем, вскинув руки, воскликнула:
— Хей, вот она я!
Внизу кто-то зааплодировал, и хотя она была уверена, что это Джоко, Мара испытала ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения.
Она спустилась так же элегантно, как и поднялась. Когда Мара ступила на ковер, лицо великана Лобо выражало нескрываемое восхищение. Она улыбнулась ему и, приподнявшись на цыпочках, поцеловала его в щеку.
— Неплохо, — произнес Оли, что являлось у него высшей похвалой.
Мара была польщена, но не Оли решал здесь все. Между тем мистер Сэм смотрел на нее холодным взором, и она приготовилась к отказу.
— Почему твой номер длился десять минут? — прогремел его голос.
— Я могу убавить число бланшей…
— Сколько бланшей ты можешь сделать?
Мара колебалась, не зная, что ответить.
— А сколько вам нужно, мистер Сэм?
Мистер Сэм перекинулся взглядом с Оли.
— Смотри выскочка! Что ж, дадим ей попробовать. Пусть Мэй подберет ей костюм. Я думаю, белый, чтобы оттенял ее волосы. — Он повернулся к Маре. — Ты сделаешь двадцать пять, девочка?
И снова Мара не знала, что ответить. Все тело болело, запястья были стерты до крови, хотя она и делала по нескольку раз в день соляные ванночки, чтобы кожа загрубела. Она с трудом выполняла двадцать один бланш в день. Как могла она добавить еще четыре?
С другой стороны, как могла она не добавить?
Мара глубоко вобрала в себя воздух.
— Будет сделано, мистер Сэм, — выдохнула она.
— О'кей, мы дадим тебе сольный номер. У тебя есть десять дней на подготовку. Двадцать минут, левая арена, после выхода кордебалета. Ты будешь показывать свой номер перед зрителями на дешевых местах, так что особо не обольщайся.
Прежде чем она успела его поблагодарить, он уже развернулся и зашагал прочь. Оли покачал головой.
— Ты уверена, что сможешь это сделать? Прокрутить двадцать пять бланшей два раза в день почти невозможно, — он улыбнулся. — Конечно, если с твоих белоснежных ручек начнет капать кровь, ты покоришь всех. Публике наверняка понравится, как с прелестных женских ручек падают капельки крови.
— Это шутка? — не поняла Мара.
— Да… шутка. Забудь об этом. Забинтуй руки, чтобы не попала инфекция.
Мара посмотрела ему вслед. Оли проявил к ней почти отцовскую заботу. Неожиданная волна счастья захлестнула ее. Она добилась-таки своего! У нее будет двадцатиминутный сольный номер!! Конечно, ей придется делать по пятьдесят бланшей в день, но сейчас Маре это не казалось такой уж высокой платой за успех.
Оли догнал мистера Сэма уже на улице.
— И что ты думаешь об этом? — спросил он.
— О чем?
— Об этом рыжеволосом чуде.
— Ну, это всего лишь один номер. К счастью, увлечения Лео длятся недолго.
Оли покачал головой.
— По-моему, ты несправедлив, Сэм. Ты видел, как на нее смотрел этот великан Лобо? Он держит канат вот уже десять лет, а я никогда не замечал такого восторженного выражения на его физиономии. Девчонка будет звездой, помяни мое слово!
— Все может быть. Но я не хочу идти на поводу у этого подонка Лео. Пусть катится ко всем чертям!
— Знаешь, в этом есть что-то забавное. Муэллер настаивает, чтобы ты дал этой рыженькой номер, а сам даже не подходит к ней. Что, черт возьми, это значит?
— Кто его знает? Может, они встречаются поздно ночью? Но если он будет и дальше настаивать, я
