«Старикан Такк» был не только вспыльчив и упрям, но вдобавок ко всему ни во что не ставил женщин.
— Никогда не подпускал женщин к своему ремеслу, — проворчал он. — Ты все хорошо обдумал, Джим, приводя ее с собой?
— Она добавит номеру шика, — отозвался Джим. — Ну, не начать ли нам?
Не прекращая ворчать, старик стал расставлять подставки.
— Кончай брюзжать! — сказал Джим. — Так или иначе, Викки придется работать с номером, так пусть она сама все и расставит, только объясни как.
В течение часа Викки узнала, как расставлять по арене снаряды, а попутно прослушала целую лекцию Такка, который объяснял Джиму команды и прочие дела. Что касается собак, то все они — от громадной немецкой овчарки до карликового терьера — показались ей на редкость симпатичными. По большому счету, их общество казалось ей предпочтительнее общества Такка.
Не обращая внимания на ноющую после ночи на полу спину, она в соответствии с указаниями расчесывала собак, и те в конце концов, кажется, оценили это. Карликовый терьер по кличке Виски даже заскулил, когда она выпустила его из рук, и попытался немедленно устроиться у нее на коленях. Викки в порыве ответных чувств обняла песика — и тут же схлопотала от старика выговор по поводу телячьих нежностей, которыми некоторые дамочки портят рабочих собак. Впрочем, при расставании Такк неохотно пробурчал, что, пожалуй, она сможет справиться с этой работой, но, разумеется, для этого ей придется спустить семь потов.
У дверей фургона Джим оставил ее.
— Мне нужно кое-что сделать перед открытием шоу, — сказал он. — Если проголодаешься, есть суп в банке. Кстати, как насчет того, чтобы привести в порядок жилье? Только экономнее с водой — ее в баке на самом дне.
И он исчез, прежде чем Викки успела спросить о половой тряпке и щетке.
В свете дня фургон казался еще грязнее, чем ночью. Викки перекусила теми же черствыми булочками, запила холодным кофе и невольно вспомнила завтраки, которыми ее потчевал повар Сен-Клеров: охлажденные фрукты на хрустальном блюде, ломтик ветчины и яйцо-пашот, слоеное печенье…
Открыв чемодан, она положила на полку свитера и белье, а оставшуюся одежду прямо в чемодане запихнула в уже переполненный чулан. Джим поручил ей прибраться в фургоне, вопрос теперь — чем это сделать?
Заглянув внутрь встроенного в стену шкафчика, Викки обнаружила там набор гаечных ключей и прочих слесарных инструментов, но ни веника, ни совка или щетки не нашла. Сзади открылась дверь; Викки обернулась, ожидая увидеть Джима, но перед ней стояла женщина.
— А ты кто такая, черт возьми? — требовательно спросила вошедшая. Молоденькая, но не по летам зрелая и полная, она была одета во что-то вроде мужских брюк для черной работы с ремнем и пряжкой, а из свитера так и лезли наружу большие груди.
— Я Викки, новая ассистентка Джима.
— Да ну? Теперь это так называется? И где же он тебя отыскал такую?
До Викки вдруг дошло, что она вовсе не обязана отвечать на вопросы.
— Джим скоро должен вернуться, — сухо сказала она.
— Как вам это нравится, а? Слушай внимательно: скажешь Джиму, что заходила Энни. Поняла? — И она удалилась, оставив в воздухе сильный запах духов «Вечер в Париже».
Викки вернулась к уборке. Собрав грязную одежду, она задумалась. Может быть, по мнению Джима, стирка белья — это тоже ее дело? Но если так, то где и как это сделать? Оставив белье, она все же нашла за дверями веник и вымела пол. Остаток дня заняло мытье посуды, чистка крохотного умывальника и стола, мытье пола, для чего пригодился кусок хозяйственного мыла и обрывок мешковины с самого дна чулана.
Окончив уборку, Викки критически осмотрела каморку. Результатом ее усилий, если не считать двух сломанных ногтей и покрасневших рук, стало лишь некоторое улучшение воздуха в помещении, но линолеум как был растрескавшимся и заляпанным краской и мазутом, так таким и остался.
Что ж, придется просить Джима, чтобы он купил более или менее приличные средства для уборки, а если хочет, чтобы она стирала его белье, ему сначала придется ей показать, как это делается. Она даже придумала объяснение-отговорку: мол, горничные в доме, где она работала прежде, никогда не имели дела со стиркой. Слава Богу, он не попросил ее что-нибудь сварить к его приходу — вот тут бы она точно опозорилась.
День кончался, а Джима все не было. Когда за окном совсем стемнело, Викки открыла банку с томатным супом и съела его холодным, поскольку боялась взорвать газовую плитку. Полистав засаленный ковбойский журнальчик, она отбросила его в сторону и включила маленький, видавший виды радиоприемник.
Джим вернулся поздно. Викки к тому времени уже успела забраться в постель и честно пыталась уснуть. Что-то насвистывая себе под нос, Джим поднялся по ступенькам, открыл дверь и громко выругался. Викки притворилась, что спит. По резкому аромату «Вечера в Париже» она поняла, что Джим пришел не один.
— Твоя новая подружка уже дрыхнет без задних ног, — саркастически произнес женский голос.
— Может, пойдем к тебе, Энни? — скучающе предложил Джим. — В любом случае я устал и хочу в постель.
— Нет уж, спи с этой своей заносчивой паразиткой. Раз ты завел дома «ассистентку» — пусть она тебя и ублажает, а с меня хватит. Морочь голову другим, а я найду себе парня получше. — Дверь с грохотом захлопнулась.
— Зря, — зевнув, пробормотал Джим, и Викки поняла, что он раздевается. Хотя Викки уже знала, что он спит нагишом, она не смогла удержаться и приоткрыла глаза. Он стоял к ней спиной, поправляя одеяло на кровати, и в слабых отсветах из окна Викки увидела длинный багровый шрам, начинавшийся у лопатки и заканчивавшийся у ягодиц. Другой шрам тянулся от левого бедра до икры.
Викки овладело чувство жалости — жалости, которой он все равно бы не оценил. Джим обернулся, и она быстро закрыла глаза. Задернув занавеску на окне, он улегся, а Викки продолжала молча лежать на матрасе, размышляя над своими проблемами.
В данный момент ей некуда было уйти. Но как только ей удастся накопить денег, она попытается найти какую-нибудь работу получше. Для этой жизни она, увы, не подходила — не нравилась ей эта жизнь и никогда не понравится. Но если рассматривать свое нынешнее положение как своеобразную учебную практику, некую стажировку — тогда, пожалуй, можно будет все это вынести. Да и выбора у нее все равно нет, разве не так?
В течение следующих дней Викки не раз задумывалась над тем, правильно ли она сделала, назвав Джонсону этот адрес, и всякий раз приходила к выводу, что ни о чем не жалеет. Тем не менее цирковая жизнь оказалась совершенно непохожей на ту, которую она вела прежде и которой так неожиданно лишилась. Те немногие люди, с которыми Джим познакомил ее, держались с ней настороженно, без малейшего намека на дружелюбие, и Викки заключила из этого, что они не доверяют любому, в ком чувствуют чужака. Пища в походной кухне Викки не нравилась: жирная, пережаренная или переваренная и не в меру острая. И еще ей не нравилось сидеть вечерами одной в пустом фургоне, не зная, чем заняться. Впрочем, все свое недовольство Викки поневоле держала при себе.
Единственным светлым пятком в ее жизни оказались собаки. Кто-кто, а они приняли ее безоговорочно. Более того, по большому счету они слушались ее лучше, чем Джима.
— Они держат тебя за главаря стаи, — сказал ей как-то Такк. — Вот уж никогда бы не подумал! Вроде бы Джим — мужчина, ему и быть хозяином, но у этих псов свой собственный норов, и они выбрали тебя. Так что смело можешь нанимать своего Джима в ассистенты!
Развеселившись от собственной шутки, он обратился к Джиму:
— Теперь хоть убейся, а эти псы не станут тебя слушаться так, как твою маленькую леди. Помнится, такой же фокус получился однажды с одним моим приятелем из цыган. Трецло-треплом, а собаки ему прямо-таки в рот смотрели. Надо думать, что-то похожее произошло и с этой маленькой леди. Собаки всегда
