ответил, что он крупный нефтедобытчик, который собирается закупать в Западной Германии бурильные установки. Ну, я сразу бросилась на него, уронила все свои газеты и журналы, разговорились, он предложил мне аперитив. В общем, риск – благородное дело, как говорится. И я поднялась к нему в номер. – Она замолчала и серьезно посмотрела на Сибил. – Ты хоть в какой-то степени представляешь, как привлекают мужчин, особенно постарше, худые женщины, а?
Нет, Сибил не представляла.
– Ну, я позволила ему немного возбудиться, а потом твердо сказала: «Только после ужина», и он согласился. На ужин я привела Баббера, и старикашка так смутился, что немедленно купил оборудования на семь миллионов долларов.
– Обалдеть можно! – сказала Сибил, неутешительно сознавая, что ее собственные усилия в таком духе сильно бледнели в сравнении с достижениями Клоувер. – Ты, конечно, получаешь с этого комиссионные? – спросила она, хоть и понимала, что это само собой разумеется.
– Десять процентов. Со всей суммы. Когда имеешь дело с Баббером, все четко и однозначно. Я и в Панаме уже имею вложения. Сейчас подумываю о танкерах, – скромно добавила она.
– Удивительно, как ты нашла время прийти на прием.
Клоувер всплеснула руками.
– Да мне с тобой надо было поговорить. Послушай, ты знаешь кинозвезду Мэгги Корвин?
– Конечно, – ответила Сибил. – Она здесь?
– Я сейчас была в детской, – ответила Клоувер, – и она тоже. И знаешь, с кем она говорила?
– С кем?
– С Консуэлой Коул. Твоей будущей свекровью. Правильно?
– Правильно.
– Ну, так вот, Консуэла Коул говорила, что даст ей денег на картину. Знаешь, для кого?
– Нет, – ответила Сибил с растущим раздражением. – О чем это ты?
– Да для тебя. У тебя будет главная роль. А твоим партнером будет Тико, дружок Мэгги. Ну, что скажешь?
– Чушь, – коротко ответила Сибил, делая движение, чтобы встать.
– Ей-богу, правда. Я не слышала весь разговор, но это я услышала, Мэгги сказала, что подумает.
Сибил была изумлена и напугана. Эта неприятная девица, эта невероятная история. Нет, в это нельзя было поверить. Однако жизненный опыт подсказывал ей, что большие деньги способны творить чудеса, да еще так быстро, как растут грибы после дождя.
Пока она колебалась, стараясь переварить эту новость, Клоувер продолжила:
– Вот потому-то я к тебе и пришла. Я вдруг поняла, что это прекрасная мысль. Баббер говорит, что деньги надо вкладывать в разные вещи. Вот я и подумала про кино. По-моему, ты красива, как Лиз Тэйлор, только по-своему. Вспомни, что Ховард Хьюз сделал из Джейн Рассел. Ведь до него она была просто актриса с большой грудью.
Сделав над собой большое усилие, Сибил невинно спросила:
– Консуэла Коул предложила Мэгги Корвин деньги, чтобы та сняла фильм со мной и ее дружком в главных ролях, так?
– Так, – радостно согласилась Клоувер. – Только я их опередила. Это подло, но так уж устроена жизнь. Я гарантирую тебе миллион на фильм, а на рекламу – сколько понадобится, чтобы сделать тебя знаменитостью.
– По-твоему, я того стою? – спросила Сибил. – Никто еще не вкладывал такие деньги в мой успех.
– Вложения – это ерунда, – ответила Клоувер. – Важно уметь защитить эти вложения, как говорит Баббер. Мы могли бы привести тебя к успеху. Кроме того, если ты выйдешь замуж за Ходдинга Ван ден Хорста, ты станешь одной из самых богатых женщин Америки. Подозреваю, что многие готовы немало заплатить за то, чтобы увидеть полуодетой самую богатую американку, к тому же новобрачную.
Сибил слабо улыбнулась, не в состоянии более контролировать себя под этим натиском.
– Думаешь, этого достаточно? – спросила она, откидываясь на подушки дивана.
Клоувер пожала плечами.
– И этого, и того, что ты мне нравишься. А Баббер говорит, что просто делать деньги не имеет смысла. Надо еще, чтобы это было интересно.
Сибил долго сидела неподвижно, совершенно отрешенная. Она не заметила даже, как Клоувер отошла от нее к другим гостям. Сторонний человек сказал бы, что она впала в забытье.
Из этого состояния ее вывел Баббер Кэнфилд. Как в тумане, она почувствовала, как он поставил ее на ноги, а потом она наталкивалась на разных людей, пока наконец не столкнулась с высоким человеком мужественного вида, с трудом сообразив, что это Тико. Он протянул ей бокал и улыбнулся. Она осушила его без улыбки. Перед ней возник второй бокал, потом третий. А дальше все поплыло перед глазами.
Остаток вечера она провела как во сне, а в редкие и недолгие минуты просветления она видела все ясно и отчетливо. А так все стало сумбуром, хаосом – мелькание огней, какие-то бессвязные ощущения, то холод, то тепло, запахи, вкусы, шумы. И движение, постоянное движение, беспричинное и бесполезное. Она даже перестала различать, где удовольствие, а где боль.
Сознание вернулось к ней, когда она обнаружила себя на борту корабля рядом с мужчиной в белом мундире. Мужчина с улыбкой протягивал ей какой-то черный предмет. Она с изумлением поняла, что это моряк, что она на корабле, а предмет более всего похож на телефонную трубку. Вот здорово! Она ощутила приятную тяжесть и выпустила трубку из рук. Никаких сомнений – она на борту корабля. И вдруг возник Баббер Кэнфилд, а рядом стоял смущенный моряк в белой форме, которого Баббер называл «адмирал». Из кармана мундира торчала авторучка, и ей очень хотелось ее рассмотреть. Она просто была уверена, что ручка синего цвета. Потом Баббер приложил трубку к ее уху.
Она услышала чей-то голос. Наверно, брат. Но который?
– Стэнли! – сказала она.
И тут она узнала голос Пола, который через семь тысяч миль донес до нее раздражение, недоумение и любовную тоску.
– Я спрашиваю, как тебя на эсминец занесло? Отвечай, ради бога. Послушай, я не Стэнли, я – Пол. Алло?
Теперь все было ясно. Она отодвинула в сторонку Баббера с «адмиралом» и прислонилась к стенке.
– Кажется, кто-то решил устроить прием на корабле, – просто ответила она. – Здесь много народа. А как ты?
– Отвратно. Я люблю тебя. Пол, а не Стэнли.
– Я поняла, что это ты, – сказала она. И тихо добавила: – Люблю тебя. Это невозможно.
Наступило продолжительное молчание. Потом они одновременно сказали «алло?» И оба смутились. Наконец он сказал:
– Слушай, возвращайся домой.
– Ну, что ты говоришь?
Выдержав паузу, она сказала твердо и ясно:
– Ты мой единственный. И ты должен быть сильным за нас двоих. А ты не хочешь. Ну, и черт с ним.
– Я буду сильным.
– Что?
– Я сказал, буду. Возвращайся, и я все объясню.
– Ты считаешь, что я пьяна.
– Конечно, пьяна. Я утверждаю это. Утверждаю, понимаешь?
– Понимаю, – ответила она. Ей стало страшно. – Ходдинг говорил с Тедди Фреймом?
– Еще нет, – ответил Пол. – Телеграмма у меня. Пытаюсь с ним связаться.
– Как он? Как Ходдинг?
– Не знаю. Думаю, нормально. Мне все равно. Слушай, ты сойдешь с этого проклятого корабля? Бога ради, возвращайся домой!
– У меня кой-какие дела, – упрямо сказала она.
– Я знаю.
Она долго молчала, стараясь не расплакаться. А потом сказала:
