стриженными волосами и лицом, исполненным тревоги и печали, Лили оставалась неземной красавицей.
— Я расскажу. Именно благодаря доктору Блэкмору я могу сейчас это сделать. Как я уже говорила тебе, я начала посещать его клинику, как только вернулась домой из Мексики.
Я повернулась к Беверли и Рэймонду:
— Вы отправили Лили к Ризу Блэкмору, потому что знали его?
Рэймонд сказал:
— Мы с Поларисом пришли к соглашению, что для Лили будет лучше, если никто не узнает о происшествии. Мы доверяли Ризу. Он жил вместе с нами в Топанге. Мы все хорошо знали друг друга. По логике мы выбрали его.
— И он был единственный, кого мы могли себе позволить, — вмешалась Беверли.
— Он удивительный, — возразила Лили мачехе. — Он спас мне жизнь.
— Сколько времени прошло, прежде чем ты снова заговорила?
Лили пожала плечами:
— Много. Сначала мы просто тихо сидели в его кабинете. Иногда он играл, а я наблюдала за ним. Ну, знаешь, в настольные игры или куклы. У него была куча Барби.
Беверли тряхнула головой:
— Мне это не нравилось. Я никогда не разрешала Лили играть с Барби. Пыталась убедить его отказаться от этой методики. Но он не послушался.
Я и сама терпеть не могу Барби. Несколько лет я не давала Руби играть с ними. А когда, наконец, поддалась на ее уговоры, то постаралась убедить ее, что гораздо интереснее отрезать куклам волосы и разрисовывать татуировками, чем играть в свадьбу Барби и Кена.
— И хорошо, что он тебя не послушал, — сказала Лили. — Именно Барби помогли мне. Спустя пару недель после того, как я стала каждый день ходить к доктору Блэкмору, я снова начала разговаривать. Я не помнила, что случилось с мамой. По-моему, я рассказывала. Я помнила, как играла в фонтане с Юпитером, а потом кто-то закричал. И платье. Белое платье… — она запнулась.
— Мы говорили об этом. И о том, как твоя память начала постепенно восстанавливаться, — подсказала я.
— Игра в Барби помогла мне вспомнить. Но не сразу. Память медленно возвращалась ко мне. В течение многих лет. Мы играли с Барби и инсценировали произошедшее. Там была одна кукла, которая всегда исполняла роль моей мамы. Барби Малибу. Я всегда думала, что моя мама была похожа на нее.
Рэймонд подавил смешок, потом снова посерьезнел:
— Прошу прощения. Труди-Энн в самом деле была похожа на Барби Малибу. Высокая блондинка с великолепным загаром.
— Она все время лежала на солнце и загорала, — добавила Беверли. — Когда я впервые увидела ее, она лежала на крыше трейлера, припаркованного во дворе дома в Топанге.
Интересно, смогла бы я вспоминать бывших подружек Питера с таким спокойствием. Вероятно, нет. Может, поэтому я никогда не жила в коммуне и не исповедовала мир, счастье и свободную любовь.
Легкая улыбка скользнула по губам Лили, смягчая напряжение и волнение.
— Моя мама была Барби Малибу, а я была капитаном, — улыбка медленно гасла. — Мы разыгрывали день, когда она умерла. Сначала я почти не могла вспомнить. Доктор Блэкмор время от времени задавал вопросы. Например, «Где ты стояла?» или «Во что мама была одета?». Это было забавно, но когда я отвлекалась, именно тогда что-то и вспоминала. Разглядывала плакаты в его кабинете, вместо того чтобы играть в куклы, и он спрашивал меня, где я стояла, и я сразу же вспоминала — в углу между кроватью и стеной. Годы шли, и все больше и больше деталей всплывало в моей памяти. В конце концов, когда мне исполнилось где-то двенадцать, я все отчетливо вспомнила. Я помню, как держала пистолет, помню грохот выстрела. Самый громкий звук, который я когда-либо слышала. Помню мамино лицо. Как будто она удивилась. И опечалилась. Самый печальный взгляд на свете. Все ее белое платье было в крови, ее кровь была на мне. Мои руки были мокрыми и липкими от крови. Я кричала, умоляла ее очнуться. Но она не просыпалась. Просто лежала, не шевелясь. И все мои руки были в ее крови.
Ошеломленные, мы молчали. Вдруг в дверь влетела горничная с кофейником. Остановилась, взглянула на нас и покраснела. Потом безмолвно подняла в воздух кофейник, предлагая еще кофе. Лили кивнула, и горничная, наполнив наши чашки, стремительно выскочила за дверь. Несколько минут было слышно только, как позвякивают о тонкие фарфоровые края чашек маленькие ложки. Я не могла оторвать взгляд от белого водоворота сливок в моей чашке. Я пыталась избавиться от образа мертвой матери Лили. И не могла. Впечатление было слишком сильным. Еще ужаснее было то, что мое воображение подправило картину. Вместо искаженного мукой и болью лица Лили я видела личико своей дочки.
— Ты храбрая женщина, Лили, — нарушила тишину Беверли. — И ты была храброй девочкой. Ты снова и снова смотришь правде в лицо. Я горжусь твоим мужеством. И всегда гордилась.
Лили положила голову ей на плечо.
— Спасибо, мама, — и посмотрела на меня. — Ты не спросила меня об Артуре.
— Нет.
— Ты не хочешь знать, что у нас сейчас с ним?
— Хочешь рассказать? — я с беспокойством напомнила себе, что бывает с людьми, которые говорят друзьям гадости о любимых. Они теряют друзей.
— Питер был прав. Стоило уехать, как я прозрела. Я хотела, чтобы у нас все получилось, ради девочек, ради меня. Но после того, как он приезжал к тебе… И солгал об этом… Он не изменился.
Я кивнула.
— Я сказала ему, что все кончено. Мы останемся друзьями, ради Эмбер и Джейд, но вместе нам уже не быть.
— Что он ответил?
Лили пожала плечами, проведя рукой по своим коротким волосам:
— Заплакал.
Рэймонд с отвращением фыркнул, я удивленно подняла брови:
— Правда?
Лили печально улыбнулась:
— Артур всегда был хорошим актером. Проблема в том, чтобы отличить настоящие слезы от наигранных.
— А как ты думаешь, в этот раз было по-настоящему? — спросила я, не обращая внимание на фырканье Рэймонда.
Лили снова пожала плечами:
— Кто знает. Сейчас это уже не важно, ведь так?
— И ты правда думаешь, что он ничего не рассказывал Хло?
— Да. Я знаю Артура и знаю, что на это он не способен.
Уезжая от Лили, я прокручивала в уме эту запутанную и угнетающую историю. И еще я удивлялась своей способности отделять одно от другого. Лили — подозреваемая в убийстве Хло. Может быть, подозреваемая номер один. В то же время я вела себя так, будто моя подруга абсолютно невиновна. Я надеялась, что так оно и есть. Я желала, чтобы убийцей оказался кто-то другой. Поларис. Артур. Я бы предпочла считать убийцами их, а не Лили.
Глава 22
На следующий день на первый план вылезли мои материнские обязанности. Когда позавчера Исаак пришел из школы домой, к его рюкзаку была приколота записка. Витиеватым почерком, со смайликами и ошибками учительница начальной школы извещала меня о том, что я игнорирую обязанности члена родительского комитета, поэтому меня ожидают завтра в школе. Записка была написана в стиле жизнерадостного ультиматума, и я ощутила волнение, как в детстве, когда меня саму вызывали к директору.
