– До встречи, – попрощался репортер.
Палмер ответил на следующий звонок.
– На проводе мистер Лумис, сэр, – сообщила телефонистка ЮБТК.
– Передайте ему, что меня нет, – сказал Палмер.
Он медленно порвал карточку с планом на мелкие кусочки. Бросил их в пепельницу и поджег. Они почернели, свернулись, потом рассыпались в пепел. Палмер все сидел не двигаясь, уставившись на кнопки интеркома. Ни одна из них не светилась. Палмер кивнул и откинулся на спинку стула. Через минуту он закрыл глаза и постарался расслабить все мышцы.
Глава шестьдесят третья
В пять часов коммутатор банка закрылся на ночь. Вечерние звонки по просьбе Палмера были переключены на номер Вирджинии Клэри. Ни один не соединялся с его кабинетом. И все же в 5.30 кнопка его частного телефона засветилась зеленым светом. Думая, что звонит его маклер, Палмер нажал на кнопку и сказал:
– Да, Пит?
– Я похож на Пита? – спросил Мак Бернс.
Палмер нахмурился. Кроме его нью-йоркского и чикагского маклеров, никто в Нью-Йорке не знал этот номер. Сегодня днем он дал его Эдис, чтобы она смогла соединить его с Тимом Карви, если Тим, не найдя его, позвонит ему домой.
И когда раздался голос Мака Бернса, Палмер, рассеянно пробежав взглядом по письменному столу, уставился на дюжину записок – неотвеченных телефонных звонков. Знала ли Вирджиния этот номер? Может быть. Вероятно, знал его и Бэркхардт. Почти любой в ЮБТК, заходивший в кабинет Палмера, мог прочесть номер. Значит, Бернс тоже мог это сделать. Неожиданно до Палмера дошло, что пауза слишком затянулась.
– А на кого похож Пит? – спросил он наконец.
– Послушай, дорогой, мы с тобой встретимся?
– Смотря о чем пойдет речь.
– О, mucho [Много (исп.)] вещей, дорогой, – ответил Бернс.
– Боже, вот это полиглот. Скажи: почему у тебя такой ликующий голос?
– Разве он не должен быть таким? – возразил Бернс. – Есть какие-нибудь причины?
– Могу перечислить целую дюжину.
– Потому что мои кишки развешаны по всему полю сражения? – спросил Бернс. – Потому что ты разбил меня вдребезги, детка? Потому что я не видел такой хирургии с тех пор, как мне вырезали аппендикс.
– Пожалуйста, без лести.
– Без всякой анестезии к тому же, – добавил Бернс. – Дружище, когда ты режешь, ты режешь по- настоящему. Только в четыре часа дня я получил новости об этом немецком перебежчике. Чудесные у тебя друзья!
– Это не друг.
– Больше не друг? Подожди, когда он узнает, как ты его использовал.
– Зачем, Мак. В Джет-Тех ему было плохо. Любой, предложивший ему другую работу, оказал бы ему огромную услугу.
– А Эдди Хейген? Он понимает, куда ты его засунул?
– Генерал Хейген получил нового руководителя исследовательских работ. Кто бы ни сделал это, он помог бы генералу выйти из затруднительного положения.
– И поставил бы его перед сенатской комиссией, – добавил Бернс.
Палмер выпрямился.
– Не понимаю.
– Хейген поймет. И Гаусс. И высшие чины Джет-Тех также.
– Ты хочешь сказать, что они предстанут перед комиссией?
– Мой человек из Вашингтона только что звонил мне, дружище. Он говорит, что департамент, ведающий подобными вещами, просто в бешенстве. Через полчаса состоится прессконференция; они намерены воспрепятствовать этому переходу и потребовать расследования.
– У них есть на это право, – ответил Палмер.
– Что может удержать их от упоминания твоего имени при разборе дела?
– Думаю, ничего.
– Ну и как же? – спросил Бернс.
– Ну и что? У нас свободная страна, Мак. Если они захотят сказать сенаторам, что именно я свел их вместе в интересах помощи человеку, способному принести большую пользу нашей национальной безопасности, – человеку, деятельность которого зажимали, я не могу остановить их. Да и не буду стараться.
– Сенаторы могут увидеть все иначе, дорогой. Они могут увидеть, что ты отрываешь человека от важнейшего проекта «Уотан», именно когда этот человек крайне необходим.
