— Эймс, — представился посетитель. — Кларенс Эймс.
— Эдмунд Райдер, — сказал дед.
Несколько мгновений они в упор смотрели друг на друга, и в голову деда закралось подозрение, что сидящий напротив него человек не в своем уме. Спутанные, давно не мытые и не стриженные волосы лезли ему в глаза, и мистер Эймс то и дело раздраженно откидывал их со лба пятерней настолько грязной, что она казалась обтянутой серо-коричневой перчаткой. Он выглядел так, будто не спал уже несколько дней: осунувшееся лицо, глубоко запавшие, тусклые и пустые глаза.
— Моя жена умерла, — запинаясь произнес мистер Эймс.
Свои слова он сопроводил улыбкой, которая, однако, не являлась выражением радости или удовольствия. Он явно запамятовал, в каких ситуациях люди обычно улыбаются и какие чувства призвана отражать улыбка. Это было просто одно из мимических упражнений, привычных его лицевым мышцам, и они данное упражнение выполнили. Эдмунд все понял правильно.
— Она умерла на прошлой неделе, — продолжил гость. — У меня нарушилось представление о времени, но я точно знаю, что это было на прошлой неделе. Она довольно долго болела. Тереза, это ее имя. Я звал ее Тэсс. Мы переселились сюда из маленького городка, мистер Райдер. Я знал ее всю жизнь, сколько себя помню. В последние недели я почти все время был рядом с ней. Я был не в силах помочь, но старался хоть как-то облегчить ее страдания. — Он опять изобразил на лице улыбку. — Я сделал все, что мог.
— В этом я не сомневаюсь, — сказал Эдмунд. — Примите мои искренние соболезнования. Я тоже в свое время потерял жену.
— Тогда вы меня поймете, — сказал мистер Эймс, и Эдмунд кивнул.
— Я вас хорошо понимаю. Иногда наше личное горе бывает так велико, что затмевает для нас все остальное.
— Я к вам насчет дома, мистер Райдер. Дома, в котором мы с ней жили. Я не хочу там оставаться.
Эдмунд снова кивнул.
— Слишком много воспоминаний, — сказал он.
— Нет, — сказал мистер Эймс. Это слово приподняло гостя из кресла; на какой-то момент он, казалось, завис в воздухе, а затем опустился обратно. — Воспоминаний не может быть слишком много. Наоборот, их недостаточно. Разве вы не ощущали нечто подобное? Во всяком случае, мне их всегда будет не хватать. Уже сейчас я начал терять некоторые из воспоминаний. Я не могу воскресить в памяти те или иные подробности, которые помнил еще совсем недавно. Поэтому я начал вести записи. — Он заметно оживился и продемонстрировал Эдмунду свой портфель. — Они все здесь, тетрадка к тетрадке. Я мало сплю, поскольку боюсь во время сна забыть что-нибудь из еще не записанного. Вот почему, припомнив любую касающуюся Тэсс мелочь, я спешу занести ее в тетрадь из опасения, что в другой раз эта мысль меня уже не посетит.
— Потому что по мере забывания мелочей, — подхватил Эдмунд, — ваша жена как будто все больше от вас отдаляется. Вы цепляетесь за что только можете, но ваша хватка неумолимо ослабевает, и со временем слова становятся только словами, и ничем больше.
— Да, — сказал его собеседник.
— Не знаю, смогу ли я вам помочь, — сказал Эдмунд.
— Надеюсь, что сможете, — сказал мистер Эймс, переходя на шепот. — Моя жена мертва, мистер Райдер. У нас не было детей. Мы… не смогли их завести. Так что она — она была для меня всем. Мы с ней жили в прекрасном доме, где она и умерла. Тот дом она покинула навеки. Я это чувствую, чувствую вот здесь. — Он ткнул себя пальцем в область сердца. — Я не сумасшедший. Могу поспорить, вы об этом сейчас подумали. Но вы ошибаетесь. Так вот, говоря о доме… Она жила там, она там умерла, и она не способна туда вернуться.
Эдмунд не знал, что и сказать. Он лишь качнул головой с самым что ни на есть сочувственным видом.
Гость наклонился вперед, приблизив к нему свое лицо.
— Я о вас кое-что слышал, мистер Райдер, — сказал он. — Вы продаете больше чем просто дома, не так ли?
Никто прежде не говорил моему деду подобных вещей — во всяком случае, не в такой форме. Он посмотрел на мистера Эймса, затем перевел взгляд на свою риелторскую лицензию, висевшую в рамочке на стене.
— Да, — сказал Эдмунд, — я продаю больше чем просто дома.
Мистер Эймс придвинулся к нему еще ближе. Он улыбнулся — на сей раз почти настоящей улыбкой, и Эдмунд ответил ему тем же.
— Это еще и истории, которые мы рассказываем друг другу о нас самих, — пояснил дед. — Они помогают нам жить. Что бы мы делали без историй о нашем прошлом?
— Вот что мне нужно, — сказал мистер Эймс. — Мне нужен такой дом, в котором я мог бы иногда встречаться и разговаривать с моей покойной супругой. Какое-нибудь место, связанное с привидениями, духами и всякими такими вещами. Уединенный дом, окруженный садом; с длинной подъездной аллеей, маленьким прудом, камином, высокими закругленными окнами. Я хочу иметь такой дом, в котором ее душа чувствовала бы себя уютно и приходила меня навещать как можно чаще. У вас есть на примете что-нибудь подходящее?
По мере произнесения этого монолога мистер Эймс все больше наклонялся вперед, наваливаясь на стол, и к моменту, когда он закончил, его лицо находилось уже над серединой столешницы. Одновременно мой дед все больше откидывался назад, пока не уперся затылком в подголовник своего массивного, обитого кожей кресла. Все это время они не отрываясь глядели в глаза друг другу. Никто из них ни разу не моргнул. Мистер Эймс проглотил комок в горле и перевел дух, а мой дед свел ладони, как при молитве, и уперся кончиками пальцев себе в подбородок.
— Я знаю такое место, — сказал он.
Это был коттедж близ Эджвуда. Окруженный старыми дубами и кленами, он стоял в конце длинной аллеи и мог похвалиться высокими арочными окнами, действующим камином, садом на солнечной стороне и маленьким искусственным прудом, по темной поверхности которого пробегали оранжевые солнечные блики. Двое мужчин вместе осмотрели усадьбу. Стоял теплый весенний день, легкий ветерок перебирал листву кизилового деревца перед входом. Комнаты в доме были высокими и светлыми, но сам дом находился в далеко не лучшем состоянии. Штукатурка местами отвалилась с потолка, обнажив перекрытия; доски пола коробились; стенные шкафы напоминали тесные мрачные склепы.
— Некогда этот дом принадлежал пожилой супружеской чете, — сказал мой дед. — Они прожили здесь двадцать или тридцать лет. Как мне рассказывали, супруги были практически неразлучны. Они все делали вместе, будь то работа в саду, уборка дома или поход в магазин. Если один из них чихал, второй моментально подхватывал простуду.
Он позволил себе усмехнуться и бросил взгляд на мистера Эймса.
— С приходом старости обоих начала все больше волновать мысль, кто из них умрет раньше другого. Каждый из супругов не представлял себе дальнейшей жизни в одиночестве, без своей дражайшей половины. В глубине души они надеялись, что умрут так же, как привыкли жить, то есть одновременно, подобно сиамским близнецам. Но судьба распорядилась иначе… Жена умерла первой. Муж оплакивал ее и ждал смерти. Каждую ночь он молился о том, чтобы не увидеть следующее утро. Однако ночь проходила за ночью, сутки складывались в недели и месяцы, а он был все еще жив. Он занимался делами по дому, ухаживал за садом и продолжал терпеливо ждать смерти. И таким вот образом он прожил еще целых десять лет. Соседи рассказывали о нем множество удивительных историй. Утверждали, что он общается с кем-то похожим на его покойную жену и что эта таинственная женщина скрашивает его одиночество.
Эдмунд сделал паузу (это был профессиональный прием — точно выверенная пауза, отделявшая занимательную прелюдию от деловой части беседы, то есть ненавязчивого подталкивания клиента к заключению сделки).
— Не так-то просто найти покупателя на этот дом, такой старый и ветхий. Местные власти уже подумывают о том, чтобы снести его и продолжить аллею до соседней улицы. Ходят слухи, что в доме завелись привидения — якобы его прежние хозяева, вновь соединившись в потустороннем мире,
