деле.
— Вы в шоке, понимаю.
— Боже! Я не просто в шоке. Большей нелепости мне не приходилось слышать.
— Простите?
— Вы действительно частный детектив, мистер Малвени? Потому что если это так, то вы худший среди детективов.
— Я, конечно, могу быть худшим, но иногда, почти случайно, мне все же удается кое-что узнать. Докопаться до кое-чего.
— Но не в этот раз. Не то чтобы я вообще надеялась на вас, но…
Открылась дверь. Ханна улыбнулась и сделала мне знак своими прекрасными глазами.
— Смотрите-ка. Мой отец дома.
— Ханна, — сказал он.
Я встал и повернулся на голос.
Ее отец был в темно-синем костюме и сверкающих черных туфлях, на рантах которых виднелась засыхающая грязь. Невысокий, хилый человечек, который шел маленькими и осторожными шажками, словно боясь упасть. И слегка прихрамывал. Лицо его было смертельно-белым, точь-в-точь как описывал Генри.
— Мистер Каллахан, — поздоровался я.
Он, улыбаясь, приблизился ко мне и протянул руку. Открытый, бесхитростный человек, подумал я. Мы обменялись рукопожатиями.
— Джеймс Каллахан, — представился он. — С кем имею честь?
Ханна поцеловала его в щеку.
— Это мистер Малвени, — объяснила она. — Страховой агент.
— В самом деле? — Он ласково посмотрел на дочь. Но не поверил ей. И никто бы не поверил. — Значит… ты все-таки позвонила туда.
— Да, решилась.
Он засмеялся и обернулся ко мне.
— Ханна думает, что в наводнение нас может затопить. Я твержу ей, что все в порядке, не о чем беспокоиться. Но она настаивает, чтобы я застраховался на случай наводнения. А вы как считаете, мистер Малвени? Нашу низину может затопить?
Он так пристально посмотрел на меня, что я понял: он знает, что я не страховой агент. Но продолжал играть навязанную мне роль.
— Думаю, вполне вероятно, мистер Каллахан, — ответил я. — Невозможно предсказать, что может здесь произойти, если небеса разверзнутся.
— Уверен, мистер Малвени знает, о чем говорит, и все же я должен услышать и другие мнения.
— Я собиралась. Именно это я только что сказала мистеру Малвени, и он собрался уходить.
— Замечательно. Как Генри сегодня?
— Генри? — вырвалось у меня помимо воли и слишком резко. Но я не ожидал, что он произнесет это имя.
Каллахан с любопытством взглянул на меня.
— Мой внук, — объяснил он.
— Ах, ну да.
— Спит? — спросил он Ханну.
Та кивнула.
— Хорошо. Я сам не прочь соснуть. Но прежде переоденусь и загляну к себе в кабинет, запишу кое- что.
— Запишете?
— Джеймс ведет дневник, — пояснила Ханна. — Я называю это его хобби. Он записывает все, что с ним происходит.
— Потому что люди забывают, — сказал он, показывая пальцем себе на лоб. — А я не желаю забывать. Даже о вещах, о которых предпочел бы не помнить.
— Что ж, полезное хобби, — сказал я.
— Может быть, когда-нибудь он даст мне почитать свой дневник, — улыбнулась Ханна.
— Когда-нибудь. Обещаю.
Мы смотрели, как он поднимается наверх, и возобновили разговор, только услышав, как закрылась за ним дверь спальни. Я взглянул на малыша. Он безмятежно спал, раскинувшись в колыбельке.
Ханна попыталась улыбнуться, но у нее не очень получилось.
— Представляю, как вы удивились.
— Что-то вроде того, — сказал я. — Но кажется, я начинаю понимать.
— Простите меня. Я должна была объяснить.
— Ничего вы не должны. И без того ясно. Мистер Каллахан — будем теперь называть его настоящим именем — учил вас быть добродетельной. Но не получилось.
— А вы грубиян. Я бы хотела, чтобы вы были сдержанней.
— Прошу прощения. Когда я чувствую себя дураком, то начинаю грубить.
Бросив взгляд на ребенка, она сказала:
— Я совершила ошибку. Через год после окончания колледжа влюбилась в человека, который не любил меня, а когда оказалась в положении, он меня бросил. Банальная история, наверняка не раз слышали.
Я кивнул. Капелька пота сбежала у меня по щеке. Она заметила это и открыла окно. Потом повернулась ко мне и тихо заговорила, останавливаясь при малейшем звуке сверху.
— К счастью, мистер Малвени, у меня есть дом. И какая это прекрасная вещь — дом. Место, куда я всегда могу прийти. По мне, это все, что действительно нужно человеку. Пока он есть, этот рай на земле, можно позволить себе совершить ошибку-другую. Когда имеешь дом, у ошибок есть время обернуться благословением.
— Как по мановению мага, — сказал я.
Она подошла к колыбельке, взяла малыша на руки и прижала к груди, словно кто-то мог отнять его у нее.
Я посмотрел на нее и ребенка и вздохнул. Я понял, что остался ни с чем. Не в первый раз я проваливался так сокрушительно и не в последний. Но ни один участник этой маленькой драмы не был тем, кем представлялся мне вначале, и я почувствовал, что стоит, пожалуй, бросить это свое занятие и присоединиться к брату, у которого была химчистка.
Я взял шляпу и собрался уходить.
— Так почему вы не сказали, как зовут малыша? — поинтересовался я напоследок.
— Разве я обязана рассказывать вам все?
Я взглянул на нее, красивую женщину с ребенком на руках в этом раю, который она называла домом. Снаружи птицы пели на деревьях, и небо было синее, и, если становилось чересчур жарко, можно было заказать ветерок, как заказываешь стакан чаю со льдом. Вот свидетельство, подумал я. Иногда, кое-где, непонятно и необъяснимо почему кто-то счастлив.
И когда я уже был в дверях, она окликнула меня:
— Мистер Малвени.
— Да? — обернулся я.
— Интересно, почему Генри сказал, что убил его?
Я улыбнулся и задумался: что ей ответить? Но мне не хотелось быть резким, не испытывал такой потребности. Я сел в машину и уехал.
Я вернулся в свой офис. Ни звонков, ни сообщений, ни вообще каких-то знаков из внешнего мира, что ему известно о моем существовании, так что я сделал вид, что меня не существует, и это принесло мне что-то вроде облегчения.
Я вышел прогуляться. Ночной воздух был густ, как арахисовое масло, и в черном шерстяном костюме
