двадцать первой усыпальнице?
— Бесполезно. Я знаю свои возможности и знаю их границы.
Гевелок кивнул и задумчиво покрутил в руках письмо.
— А не хотите ли поехать с деньгами в Константинополь? На этот раз лорд дождался бы вас.
Дик энергично покачал головой.
— Большое спасибо! С меня хватит одного путешествия.
— Сожалею о вашем решении, но могу его понять.
Дик взял письмо и стал его разглядывать.
— Вы уверены, что это не подделка?
— Абсолютно! Я знаю его почерк лучше, чем собственный! Кстати, одно из писем он писал у меня на глазах.
— Но не исключено, что вас вводит в заблуждение двойник лорда?
— Это немыслимо, мистер Мартин! Его продолговатое лицо, волосы песочного цвета, шепелявость — все это дважды не встречается. Кроме того, у него на щеке родимое пятнышко. Я когда-то думал о подобной возможности, но оставил эту мысль. Но не попал ли лорд в руки вымогателей?
— Во всяком случае, это любопытный джентльмен, — отметил Дик, вставая. — Это письмо, например, он писал зелеными чернилами.
Сибилла Ленсдоун провела беспокойную ночь. Она чувствовала, что ее отношения с Диком изменились, и не знала, радоваться по этому поводу или нет. С чувством легкого смущения она вспоминала, как кинулась к нему, услышав удар грома, и бранила себя за слабость характера. Но, во всяком случае, это произошло, и вся книжная мудрость библиотеки не могла стереть этого воспоминания. Да и хотела ли она его стереть?
Настало время обеда. Библиотечный зал опустел. В этот момент в него вошла сухощавая женщина в черном шелковом пальто. До Сибиллы донесся запах духов, сразу перебивший устойчивый аромат кожаных переплетов. Женщина подошла к ней.
— Вы мисс Ленсдоун? — голос у дамы оказался резким.
Сибилла кивнула.
— У меня к вам весьма щекотливое дело, — сказала женщина, осторожно усаживаясь на стул. — Я знала вашего отца…
Она сняла перчатки, постаравшись, чтобы солнечный луч упал на ее бриллианты.
Сибилла продолжала рассматривать гостью, которая показалась ей весьма несимпатичной. Усеянные кольцами пальцы, тяжелый запах духов, роскошная цепочка соответствовали образу выскочки. Эту картину довершали грубые черты лица и вульгарные губы.
Гостья не закрывала рта:
— Ваш отец был замечательным человеком, милая леди, но весьма доверчив. Плохие друзья пользовались его добродушием и оставили на произвол судьбы, когда корабль дал течь. И когда наступило самое худшее, ваш отец оказался слишком горд, чтобы обратиться к своим истинным доброжелателям. Мы охотно помогли бы ему!
Сибилла не сводила глаз с этой женщины, поток речей которой сметал все рамки этикета.
— Вы говорите загадками. Кто вы такая и что вам от меня угодно? прервала она посетительницу.
— Я желаю вам добра. Мое имя миссис Когги.
Когги… Когги… Сибилла никак не могла вспомнить, где она это имя слышала раньше…
— Как я уже сказала, я пришла к вам в ваших собственных интересах, снова заговорила миссис Когги. — Мой муж в свое время сам понес большие убытки после дела вашего отца. Но теперь он получил информацию, на основании которой можно будет вернуть часть вашего состояния.
Она постучала лорнетом по столу.
— Это была несправедливость, дитя мое, что ваш отец был вынужден один покрыть убытки компании. Это была явная афера! Мой муж собрал материал. Вот такую кипу документов! — Она показала руками.
У Сибиллы закружилась голова. Было ли это правдой? Почему бы и нет? Ее отец в последние годы жизни, в особенности после краха своей компании, имел дело со странными людьми. Может быть, Когги был среди потерпевших, а теперь сделал это открытие? Во всяком случае, она должна была выслушать эту даму хотя бы в интересах своей матери, которая тяжело переживала их бедность, хотя никогда не жаловалась на это. Сибилла приняла решение.
— Могу я поговорить с вашим мужем? — спросила она гостью.
Миссис Когги ожидала этого.
— Разумеется, милое дитя! Я и пришла для этого! Я хочу пригласить вас на чашку чая. Мой муж хотел бы поговорить с вами, не откладывая.
— Вы далеко живете?
— Что такое далеко, если имеешь собственный автомобиль? Мы живем в Суссексе, как раз у Лондонского шоссе. Доедем туда — вы не успеете моргнуть!
Сибилла вспомнила, что вчера уже проезжала по этой дороге. Она посмотрела на часы.
— Хорошо, — сказала она. — Я поеду. Но не раньше четырех. Раньше я не могу покинуть библиотеку.
— Это не беда, дитя мое, — поспешила с ответом миссис Когги. — Я собираюсь сделать несколько покупок, а потом буду ждать вас в автомобиле.
После ухода миссис Когги Сибилла позвонила матери. Никто не взял трубку, и она вспомнила, что мать собиралась на весь день в гости к приятельнице. Ее следующим побуждением было позвонить Дику. Ей очень хотелось услышать его сильный мужественный голос. Но и его телефон не отвечал.
В четыре часа Сибилла вышла из библиотеки. Автомобиль ждал у входа в здание. Шофер был молодой человек в скромной ливрее. Увидев Сибиллу, он улыбнулся ей, и его открытая честная улыбка развеяла ее последние сомнения. Сибилла села в машину.
Коулер завел двигатель. Дорогой автомобиль быстро и бесшумно помчался по мостовой.
— Вы сообщили своей матери о новостях? — спросила миссис Когги, укутывая колени Сибиллы покрывалом.
Девушка покачала головой.
— Ее не было дома.
— Но вы предупредили кого-нибудь, чтобы ваша мать не волновалась?
— Не страшно, — ответила Сибилла. — Моя мать привыкла, что я иногда заезжаю после работы к подругам.
Миссис Когги ничего не сказала. На ее лице мелькнула довольная улыбка.
Глава 17
— Так вы дочь моего старого друга?
Этими словами Когги приветствовал Сибиллу, когда автомобиль остановился у террасы его дома.
Девушка поглядела на него. Она была уверена, что никогда не встречала раньше этого маленького лысого человечка.
— Вы меня не помните? — спросил он.
Сибилла с извиняющейся улыбкой покачала головой.
— Это неудивительно, — сказал Когги. — Когда я видел вас, вы делали первые попытки ходить.
Он проводил девушку в дом, сопровождаемый раздраженным взглядом супруги, В комнате Когги предложил гостье самое удобное кресло и, несмотря на ее протесты, положил на его спинку дополнительную подушку.
Стол был уже сервирован.
— Сейчас подадут чай, дитя мое. Долгая дорога вас не утомила?
Внезапно перед ними выросла миссис Когги. Ее муж, который стоял склонившись над девушкой,
