количество лет и за это время у нее ни разу не возникало причин уехать. Я знаю, что за эти годы она не сказала ни единого слова против Фрэнка и Этель Гриффитов. Мне известно, что на безрезультатные поиски Касси Макгро были затрачены огромные деньги и время. Я знаю, что тигрицы, даже такие старые, как Касси, защищают своих самцов, когда на тех нападают, — а не протестуют издалека. С другой стороны, я знаю, что поиски еще не закончены, что еще далеко не все факты известны и что полученная информация порой может неправильно истолковываться. Поэтому я бы не стал высказывать свое суждение, мистер Барретт. Вместо этого я просто замечу, что на вашем месте я бы так не поступил.
— Когда Мэгги Рассел должна передать тебе эту почтовую открытку, Майк? — спросил Фил Сэнфорд.
— В пять часов в конторе.
— Тогда я готов поставить один к двадцати, что она не приедет и не позвонит. Один к десяти, что позвонит и придумает какую-нибудь отговорку — мол, открытка затерялась. Один к пяти, что, если Мэгги приедет и привезет открытку, та окажется или фальшивкой, или ее автором будет какой-нибудь псих. Хочешь поспорить?
— Нет, — покачал головой Барретт. — Потому что, если ты прав, нам обоим крышка.
— Это беспредметный разговор, — заявил Эйб Зелкин, посмотрев на часы. — Майк все узнает через три с половиной часа. Давайте пообедаем и вернемся в суд. Скорее всего, Гриффит был последним свидетелем Дункана, и в два часа наступит наша очередь. Нужно хотя бы несколько минут поговорить с Беном Фремонтом, прежде чем мы вызовем его. — Он посмотрел на Барретта: — Кто будет выступать после обеда, Майк?
— Лучше ты, — ответил Барретт. — В четверть пятого я вернусь в контору, чтобы встретиться с Мэгги.
— Ты продолжаешь надеяться, что она приедет? — спросил Зелкин.
— Да.
Ровно в два часа зал суда вновь заполнился, и пристав встал.
Занавеси за столом судьи раздвинулись, и в комнату вошел Натаниэл Апшо в черной мантии. Он на долю секунды остановился, чтобы окинуть взглядом свои владения, потом направился к судейскому месту.
— Прошу садиться, — сказал пристав зрителям и участникам процесса. — Суд продолжает свою работу.
Судья Апшо откашлялся.
— Присяжные присутствуют. Мистер Дункан, можете пригласить своего следующего свидетеля.
Окружной прокурор встал и ответил:
— Ваша часть, у обвинения больше нет свидетелей. Мистер Джерри Гриффит был последним свидетелем народа. Народ закончил представлять свои доказательства.
Дункан сел, и Апшо повернулся к Барретту.
— Кто из представителей защиты будет вести дело?
— Абрахам Зелкин, ваша честь, — быстро откликнулся Зелкин, вставая.
— Хорошо, мистер Зелкин. Можете вызвать своего первого свидетеля.
— Спасибо, ваша честь. Мы хотели бы представить нашего первого свидетеля, ответчика, мистера Бена Фремонта.
— Хорошо, — кивнул Апшо. — Мистер Фремонт, подойдите к свидетельскому месту, поднимите правую руку и принесите присягу.
Лысый и близорукий, но настроенный по-боевому продавец книг смешной походкой направился к свидетельскому месту. Майк Барретт бросил на него взгляд и пожалел, что не заставил Фремонта сходить в парикмахерскую. Баки Фремонта и волосы на затылке были слишком длинными и густыми. Кое-кто из членов жюри может расценить это как вызов со стороны обвиняемого и с первых минут настроиться против него, но Майку тут же стало стыдно этих старых мыслей пережитка его прежней, осборновской, натуры. Он криво усмехнулся и подумай, что привести в порядок следовало бы его собственные мозги.
К Фремонту подошел секретарь суда с Библией, но ответчик отказался класть на нее левую руку. Барретт не расслышал вопрос секретаря, но услышал ответ Фремонта:
— Я атеист.
Он заморгал, гадая, услышали ли эти слова присяжные. Бросив взгляд на скамью жюри, он заметил, что несколько человек нахмурились.
Отложив Библию в сторону, секретарь зачитал присягу.
— Вы клянетесь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?
Без помощи Бога Фремонт громко ответил:
— Да!
Он взошел на свидетельское место, а стоящий рядом с Барреттом Эйб Зелкин прошептал:
— Ну, я пошел.
Похожий на огромный пляжный мяч, Эйб направился к первому свидетелю защиты.
Расстроенный Барретт положил перед собой стопку желтоватой бумаги. Плохое настроение объяснялось оценкой, которую получила его сделка с Мэгги Рассел во время перерыва. Он верил в Мэгги, но быть единственным, кто верит, всегда трудно. Зелкин, Сэнфорд и даже Кимура так усомнились в мудрости его решения и существовании почтовой открытки, выказали такое сильное подозрение по части побуждений Мэгги, что зародили мучительные сомнения в самом Барретте.
Он не мог сосредоточиться на допросе Фремонта и думал только о часах, стрелки которых двигались ужасно медленно, словно в сиропе. Зная, что мучения продлятся до пяти часов, Майк положил перед собой блокнот, чтобы записать основные пункты выступлений свидетелей защиты и перекрестных допросов обвинения. Завтра можно будет купить копию протокола у стенографиста, но он предпочел иметь свои записи, поскольку знал, что едва только выйдет за пределы зала суда, как поиски Касси Макгро займут все его мысли.
Вдруг Майк Барретт заметил, что уже пятый час и что через пятнадцать минут ему нужно идти на свой собственный «процесс».
Он посмотрел на желтые листы бумаги, не понимая, когда успел заполнить их своим размашистым почерком. Перед уходом Майк решил еще раз перечитать записи и оценить обстановку на поле боя, сложившуюся за последние два часа. Его взгляд упал на первый лист. В самом верху он вывел имя и фамилию свидетеля большими буквами. Барретт начал быстро читать.
БЕН ФРЕМОНТ:
