только чувствовал легкую грусть оттого, что она так красива. Он не встречал женщины более очаровательной, чем Мэгги Рассел, за исключением Фей, которая тоже была очаровательна, но по-другому… И жизнь разбросала их по противоположным лагерям.
Хмурый Майк сел рядом с Фей. Он принялся извиняться, но она поднесла палец к губам и показала на сцену. Дункан заканчивал выступление.
— Итак, друзья мои, — сказал окружной прокурор, собирая с трибуны бумаги, — мы знаем, что должны бороться, и почему должны бороться, и что можем победить, только идя рука об руку. Борясь за общую цель, давайте не будем забывать то, что давным-давно сказал о нашей любимой родине де Токвилль: «Америка — великая страна, потому что она добропорядочна. Когда Америка перестанет быть добропорядочной, она перестанет быть великой». Давайте всеми силами сражаться за добропорядочность Америки, за то, чтобы ее величие никогда не иссякло. Благодарю вас.
Тысяча слушателей дружно встали и, будто по команде, захлопали в ладоши, крича «браво!».
Барретт с тревогой созерцал этот единодушный порыв противников. Если бы такое же количество людей в каждом городе, подумал он, направило свои усилия на борьбу с раком, бедностью, расовой дискриминацией или хотя бы войной, вместо того чтобы запрещать открытое обсуждение секса, тогда эта свободная страна могла бы и впрямь обрести свободу. Но борьба с другими пороками казалась старым кальвинистам менее достойным делом, чем борьба с сексом. Черт бы побрал этих фанатиков!
Крики «ура» и рукоплескания не стихали, и Барретт заметил, что он — единственный человек в зале, который не поднялся на ноги. Дабы не привлекать к себе внимания, он быстро встал.
Перехватив взгляд Майка, Фей перестала хлопать.
— Речь увлекла меня, — извинилась она. — Ты должен признать: кем бы ни был наш друг Дункан, он весьма эффектен, хоть и имеет дело с отребьем. Но этим приходится заниматься большинству политиков, правда? Не расстраивайся, Майк. Ты вдвое умнее его и сделаешь из него отбивную в суде. Я просто хотела сказать, что он удивил меня своим ораторским искусством.
— Даже если бы он заикался, они бы рукоплескали ему, как Демосфену, — возразил Барретт. — Пошли отсюда.
— Подожди секунду. — Фей показала на сцену. — По-моему, это еще не конец.
Элмо Дункан не ушел со сцены. Он стоял рядом с трибуной и слушал появившегося неведомо откуда коренастого мужчину, в котором Барретт узнал помощника окружного прокурора Виктора Родригеса. Рядом с ними стояла высокая кобылоподобная матрона в дорогом, но нелепом костюме. «Наверное, миссис Оливия Сент-Клер, президент ОБЗПЖ», — подумал Майк Барретт. Родригес что-то объяснял прокурору, потрясая листом бумаги. Матрона о чем-то спросила Дункана, и тот горячо закивал. Потом прокурор взял лист и протянул ей.
Шум начал мало-помалу стихать, но когда Элмо Дункан в сопровождении Родригеса спускался со сцены, аплодисменты опять стали громче. Дункан благодарно улыбнулся, помахал рукой и сошел со сцены. Его немедленно окружили поклонники. Похожая на лошадь женщина тем временем подошла к микрофону и подняла обе руки, прося тишины. В одной руке, затянутой в перчатку, она держала лист бумаги.
Чтобы утихомирить публику, она громко крикнула в микрофон:
— Внимание, пожалуйста… прошу вашего внимания еще на одну минуту… Мы только что узнали потрясающие новости… которые имеют отношение ко всем нам!
В зале немедленно воцарилась тишина. Женщина заговорила, и у Барретта появились дурные предчувствия, когда он услышал в ее голосе торжествующие нотки.
— Сногсшибательные новости! — выкрикнула женщина размахивая листком. — Прежде чем я сообщу их вам, леди и джентльмены, сторонники и члены ОБЗПЖ, я хотела бы сказать несколько слов как президент Общества…
«Значит, это и впрямь страшная миссис Сент-Клер, — подумал Майк Барретт. — Это она дала толчок к аресту Бена Фремонта и шумихе вокруг „Семи минут“. Интересно, — мелькнула у него мысль, — какие еще напасти она сейчас накличет на мою голову?»
— …и поблагодарить нашего уважаемого окружного прокурора за его вдохновенную и яркую речь, — продолжала миссис Сент-Клер. — С такими слугами народа, как мистер Дункан, мы скоро победим. А сейчас…
Она поднесла к микрофону лист бумаги.
— …а сейчас — новое свидетельство, которое самым драматическим образом выплыло на поверхность и которое поддержит нашу борьбу за бдительность при оценке литературы и даст окружному прокурору последнее недостающее оружие, необходимое для разгрома апологетов порнографии. — Она положила лист перед собой, несколько секунд смотрела на него, потом подняла голову. — Вообще-то это заявление должен сделать сам прокурор. Однако поскольку оно имеет прямое отношение к «Семи минутам», из этических соображений мистеру Дункану, как мне объяснили, лучше воздержаться от всяких публичных комментариев до окончания процесса. Поэтому мистер Дункан не может обсуждать факты, имеющие непосредственное отношение к предстоящему процессу. ОБЗПЖ так же заинтересовано в разгроме порнографии в общем и «Семи минут» в частности, как и прокуратура. Я, как президент ОБЗПЖ, считаю себя обязанной проинформировать нас о самых последних событиях, касающихся этой мерзкой книги.
Слушатели с трудом сдерживали любопытство. У Барретта бешено колотилось сердце.
Миссис Сент-Клер подняла глаза от листка и начала:
— Дамы и господа, соратники, все вы знаете, что первым издателем «Семи минут» был француз по имени Кристиан Леру. Он лично знал покойного Дж Дж Джадвея и, возможно, он — единственный человек на земле, способный пролить свет на многие оставшиеся до сих пор невыясненными вопросы, касающиеся книги и ее автора. Все мы спрашивали себя, какой человек мог создать такую книгу? Какие побуждения подвигли его написать «Семь минут»? Что случилось с ним потом? Что послужило причиной ранней смерти? Сегодня вечером мы наконец получили ответы на эти вопросы, и получили их из уст самого Кристиана Леру, издателя Джадвея.
Сердце Барретта забилось еще сильнее, и он обменялся встревоженными взглядами с Фей. Потом опять повернулся к сцене.
— Менее часа назад во Франции после продолжительных поисков был найден Кристиан Леру, и он согласился помочь народу штата Калифорния, Америки и всему человечеству в обсуждении «Семи минут». Кристиан Леру сожалеет об издании этой отвратительной книги и считает это ошибкой молодости, следствием незрелости и алчности. Но сейчас, дабы другие не повторяли его прегрешений и чтобы грязные книжонки не причиняли вреда человечеству, месье Леру намерен искупить свою вину и помочь прокурору.
Послышались нестройные хлопки, но Оливия Сент-Клер жестом попросила людей успокоиться и продолжала:
— Сейчас на не проясненные еще вопросы отвечает человек, который хорошо знал Дж Дж Джадвея. Французский издатель сообщил, что Джадвей написал книгу, потому что отчаянно нуждался в деньгах. Джадвей вел распутную жизнь в Париже, тратил сбережения на спиртное, наркотики и свою последнюю любовницу. Да, у него была женщина, любовь которой он мог сохранить только с помощью дорогих подарков. Леру объяснил, что Джадвей сделал ей самый большой подарок, сделав прототипом героини своей гнусной книги «Семь минут». Настоящее имя этого несчастного создания — Касси Макгро, и именно она изображена в книге как Кэтлин. Когда у Джадвея кончились деньги, он решил написать порнографическую книгу, чтобы быстро заработать. Но Джадвей воспитывался в благочестивой семье и после издания «Семи минут» увидел, какой вред книга нанесла невинным людям. Он понял всю глубину своей ошибки и грехопадения. Вечером Леру подтвердил то, что наш окружной прокурор узнал из другого заслуживающего доверия источника. В последние дни жизни Дж Дж Джадвей осознал весь ужас своего поступка и понял, что сможет сохранить лицо, только если отречется от этой ужасной и мерзкой книги. Чтобы хоть как-то искупить вину, Дж Дж Джадвей покончил с собой.
По залу пронесся дружный громкий вздох.
Миссис Сент-Клер заговорила, стараясь перекричать шум:
— Если сам автор покончил с собой от стыда за созданное им произведение, значит, он заслуживает того, чтобы мы объединили свои усилия и уничтожили это чудовище, даровав тем самым Джадвею долгожданное спасение. Кристиан Леру сейчас направляется к нам на подмогу в Лос-Анджелес, чтобы
