Он ожидал, что женщина испуганно обернется на его крик, поднимется с колен и бросится прочь от этого опасного места.
Но она даже не шевельнулась. Она все так же стояла на коленях в молитвенном молчании, неподвижная, как мраморная статуя в нише.
Полное отсутствие реакции с ее стороны было невероятным, недоступным пониманию, и Уртадо еще быстрее припустил к ней, а когда был совсем уже рядом, готовый снова закричать, он внезапно остановился, будто его схватила чья-то железная рука.
Он увидел молодую женщину в профиль и узнал ее.
Это была Наталия. Наталия Ринальди. Его Наталия.
Он оставил ее спящей. Но она, видимо, проснулась, оделась и вышла наружу, считая ступеньки в кромешной тьме. Незрячая пришла на свое последнее бдение.
— О господи, — выдохнул Уртадо и тут же взревел: — Наталия!
Ни слова в ответ, ни малейшего движения, будто теперь она еще и оглохла.
Микель ясно видел ее темные очки, восковую бледность лица, еле заметное шевеление губ.
Она находилась в трансе, в совершенно другом мире.
Нагнувшись, он обхватил ее за плечи, впиваясь пальцами в нежную плоть, и попытался поднять ее на ноги и утащить отсюда.
Но Наталия не сдвинулась ни на сантиметр, словно налитая свинцом и пригвожденная к месту.
Он поднимал ее и раскачивал, всеми силами заставляя встать, однако ее по-прежнему невозможно было сдвинуть с места.
Запыхавшись, Уртадо оставил свои тщетные попытки. Это было нечто необъяснимое. Он стоял над ней и смотрел на нее во все глаза, но не мог достучаться до ее сознания и не знал, как увести ее туда, где безопасно.
И вдруг, к его величайшему изумлению, она сама стряхнула с себя оцепенение и медленно поднялась на ноги.
— Наталия! — отчаянно закричал он и схватил ее за руки.
Улыбаясь ему, девушка подняла руку и сняла темные очки. Ее глаза впервые были широко открыты, ясны и чисты. Но главное, они смотрели прямо на него.
— Микель… Должно быть, это ты, Микель, — тихо проговорила она. — Микель, я видела Деву Марию, я видела Ее. Она подошла ко мне, разговаривала со мной и позволила Себя увидеть. Я видела Ее так же, как тебя сейчас. — Наталия повернула голову. — И грот — его я тоже вижу впервые в жизни. Я снова вижу мир. Пречистая Дева вернула мне дар зрения. Микель, я вижу!
Он застыл в благоговейном страхе, едва способный осознать свершившееся чудо. Наконец к нему вернулся голос:
— Так ты… ты меня видишь?
— Да, и тебя, и все вокруг. Это так замечательно!
— Ты… ты видела Деву?
— Я встала на колени помолиться, и, как всегда, вокруг была тьма. А когда я начала молиться, то увидела что-то яркое, расширяющийся конус света. Передо мной открылось какое-то отверстие, оказавшееся гротом. И я увидела Ее, эту женщину в белом, ростом не выше меня, которая склонила голову и распростерла руки, а в одной руке у нее была роза на длинном стебле. Я схватилась за четки, а Дева стояла и улыбалась мне доброй улыбкой. Она была точно такой, какой Ее видела Бернадетта, за исключением розы в руке. Ее голову покрывала белая вуаль, и длинное платье было чистейшего белого цвета, даже с голубоватым оттенком, а на каждой ступне — по желтой розе. Она произнесла мягко и ласково: «Ты снова будешь видеть, до конца своих земных дней будешь видеть все чудеса Божьи». Она сказала и еще кое-что… Микель, Микель, это было так чудесно! Я люблю тебя, люблю весь мир, люблю жизнь и бесценный наш грот Массабьель тоже люблю…
Она упала в его объятия и крепко обняла его, но упоминание о гроте заставило Микеля вспомнить о самом важном.
— О боже! — воскликнул он, выпустив Наталию из объятий и поглядев на часы.
Оставалось меньше шести минут.
Микель крепко вцепился в руку удивленной девушки и настойчиво потянул ее за собой от грота, стремясь увести как можно дальше.
— Беги, — поторапливал он ее, пока они неслись вдоль подножия холма.
Внезапно он остановился.
— Что случилось, Микель? — спросила Наталия.
— Ничего. Позже объясню. Только сделай все в точности, как я тебе скажу. — Он показал в сторону купален. — Беги вон туда, за бассейны, так далеко, как только сможешь. Беги как можно дальше от грота. Я нагоню тебя минут через пять. Ну же, беги!
Не дожидаясь, когда она пустится бежать, Микель прыгнул на склон холма и полез вверх так быстро, как только позволяла сырая листва. Ноги скользили, но он упрямо карабкался, спотыкаясь и падая, поднимаясь и падая вновь, не давая себе передышки, хватаясь за толстые ветви и стволы деревьев и неуклонно продвигаясь вверх. Вставая после очередного падения, он случайно взглянул на часы. Прошло уже четыре с половиной минуты, а он еще не достиг цели.
Микель снова полез вверх, словно в горячке. Часы неумолимо отсчитывали время, а до цели еще надо было добраться. На какое-то мгновение он растерялся, потому что никак не мог найти примету — огромный дуб, но наконец увидел это дерево, подошел к нему нетвердой походкой и упал перед ним на колени.
Еще один быстрый взгляд на часы.
Оставалось менее минуты. Менее половины минуты. Оставались секунды — двадцать четыре, двадцать три, двадцать две.
Он пополз на четвереньках вокруг дерева в поисках ямы, в которой были спрятаны батарея, детонатор и часы с электропроводкой.
Найдя взрывное устройство, он бросился на него будто хищник, яростно терзая проводку. Но провод почему-то не поддавался. В борьбе с этим проводом Микель был похож на сумасшедшего. Он рвал проклятую проволоку так, что судорога свела ему предплечье и бицепс. На него навалилось чувство обреченности, ощущение верного проигрыша. Оставалось только съежиться в ожидании катастрофического взрыва, несущего гибель Массабьельскому гроту и ему самому.
И вдруг провод разорвался. Взрывное устройство было обезврежено. Вместо ожидаемого грохота вокруг по-прежнему звенела тишина.
В темноте он попытался разглядеть циферблат часов.
Оставалось две секунды.
Стрелка отсчитала одну секунду, потом вторую, достигнув рубежа, за которым должен был начаться ад.
Он сидел с разорванной проволокой в грязных руках и слушал тишину, которая сейчас для его ушей была прекраснее любой музыки.
Некоторое время спустя, когда удалось справиться с дыханием, Микель Уртадо с трудом поднялся на ноги. Еще оставалась кое-какая работа, которую ему непременно нужно было выполнить.
Не разбирая дороги, он побежал вниз. Несколько раз оступался, падал и вставал, но ему было все равно. А под конец он уже полз, пока не увидел мраморную статую в нише над пещерой. Когда до статуи стало возможным дотянуться, Микель засунул руку в нишу, за основание скульптуры, и нащупал солидную связку динамита. Терпеливо и осторожно он извлек взрывчатку наружу и снова полез вверх, к тайнику, на этот раз двигаясь куда более рсторожно.
Опять оказавшись под дубом, Микель открыл грубую коричневую сумку и положил упаковку динамита внутрь. Следом были осторожно уложены один за другим прочие элементы адской машинки.
Он запихивал в сумку размотавшиеся концы провода, когда с удивлением услышал свое имя.
— Микель! — раздалось совсем близко.
Рядом с ним стояла Наталия.
— Наталия, что ты здесь делаешь? Я же сказал тебе… Ты же могла… А-а, ладно.
— Я хотела увидеть, куда ты идешь. И пошла следом. Вернее, в основном карабкалась на
