— Могу я взглянуть на письмо? — Он вынул письмо из конверта и быстро пробежал глазами.
— Приходилось ли тебе слышать о «Четырёх Справедливых»?
Юлий нахмурился.
— Я что-то читал о них много лет назад… Они, должно быть, погибли… А к чему ты спрашиваешь?
— Они живы! — резко ответил его собеседник. — Правительство их помиловало. Они даже имеют собственную контору на Керзон-стрит.
И покуда он излагал бурную историю Справедливых, лицо Юлия Левенгру приобретало серо-землистый оттенок.
— Но как они могли пронюхать… это… Это чудовищно…
Деликатный стук в дверь прервал его речь. Вошедший лакей подал на серебряном подносе визитную карточку. Надев очки, Юлий взял её, прочёл, секунду помедлил и глухо произнёс:
— Проведите его наверх.
— Леон Гонзалес, — сказал Гейнрих почти шепотом, когда дверь закрылась.
— Видишь небольшой треугольничек в углу карточки? Точно такой же красуется над входной дверью их дома на Керзон-стрит. Это он!
Леон Гонзалес быстро вошел в комнату. Несмотря на седые виски, он был по-юношески подвижен. Острое, почти аскетическое лицо светилось энергией и жизнелюбием.
— Мистер Левенгру… — начал он, холодно кивнув в сторону Юлия.
— Откуда вы знаете меня? — спросил тот, напряжённо улыбаясь.
— Я вас вижу впервые, а вот мои друзья настолько вас изучили, что с поразительной точностью нарисовали ваш портрет вчера вечером на обеденной скатерти, чем вызвали справедливое негодование нашей домохозяйки.
Левенгру насторожился: в этих смеющихся глазах сквозил ледяной холод.
— Чем могу служить, мистер Гонзалес?
— Прежде всего хочу попросить прощения за эту маленькую мистификацию…
Левенгру нетерпеливо кивнул.
— Я хочу предложить вам, мистер Левенгру, положить конец существованию вашего… предприятия, причём в самое кратчайшее время.
— Но…
— Иначе вы станете очень… несчастным человеком, мистер Левенгру.
Опустив руку в карман пальто, он быстрым движением вынул листок бумаги и развернул его.
— Список тридцати двух девиц, попавших в ваши заведения за последние два года, — сказал он. — Прочтите и покажите вашему другу. Копия у меня есть. Кстати, этот список — плод шестимесячных допросов и розысков. Поэтому прошу отнестись к нему со всей серьёзностью.
Левенгру, не читая, швырнул бумагу на пол.
— Если у вас ко мне нет больше дел…
— Друг мой, — голос Леона стал почти воркующим. — Вы немедленно пошлёте срочные телеграммы вашим управляющим о распоряжении отпустить на волю этих девиц, выплатив им соответствующую компенсацию и снабдив их билетами до Лондона, причём в первом классе.
Левенгру порывисто шагнул к звонку и нажал кнопку.
— Вы либо не в своём уме, либо… Короче, у меня нет времени…
— У вас слишком мало воображения. Жаль, — медленно произнёс Гонзалес.
Вошёл лакей. Левенгру небрежным жестом указал на Леона.
— Проводите этого господина к выходу.
Леон насмешливо окинул взглядом обоих толстяков, так же насмешливо поклонился и вышел.
— Боже мой! Боже мой! — голос Гейнриха срывался Он забегал по комнате, отчаянно жестикулируя. — Что же делать?
— Успокойся, друг мой, — овладевший собой Левенгру говорил почти покровительственно. — Чем может быть опасен этот жалкий авантюрист? Обратится в полицию? Пусть!
— Ты безумец! — завопил Гейнрих. — Какая полиция? Какая полиция? Разве они нуждаются в полиции? Да они сами…
— Тсс, — прошептал Юлий.
Он услышал в передней шаги дочери.
— Папа, — сказала она с упрёком, — ты опять ссоришься с дядей Гейнрихом?
Наклонившись, она поцеловала отца в лоб.
— Никакой ссоры не было, моя дорогая. Просто Гейнрих сверх всякой меры озабочен пустяками. Представляешь, он ещё такой ребенок…
Она охорашивалась у огромного зеркала, мурлыкая игривую мелодию.
— Знаешь, папа, сегодня у леди Эсфири я познакомилась с очень милым человеком. Его зовут Гордон. Ты его знаешь?
— Я знаю многих, носящих это имя… А почему ты спрашиваешь? Он… ухаживал за тобой?
Она беззаботно рассмеялась.
— Папочка, ему ведь почти столько же лет, сколько тебе. Просто он такой забавный…
Юлий проводил её до парадной двери, подождал, пока ее автомобиль не скрылся из виду, и вернулся к своему компаньону.
В театре Валерия оказалась в окружении молодых людей, наперебой демонстрирующих перед ней галантность и остроумие. Ложа была переполнена, молодые люди были веселы до бесшабашности. Она испытала даже некоторое облегчение, когда её пригласил выйти величественный камердинер.
— Вас спрашивает какой-то джентльмен, мисс.
— Меня? — спросила она удивлённо и, выйдя в вестибюль, оказалась лицом к лицу с элегантным мужчиной средних лет.
— Мистер Гордон! — воскликнула она. — И вы здесь!
Он держался подчеркнуто сухо.
— Я должен сообщить вам довольно неприятную весть, мисс Левенгру.
Она побледнела.
— Надеюсь, не об отце?
— К сожалению, да.
— Что случилось?
— Вы должны поехать со мной в полицию.
Она посмотрела на него с явным недоверием.
— В полицию?
Мистер Гордон подозвал стоявшего неподалеку камердинера.
— Принесите пальто мисс Левенгру, — сказал он решительно.
Несколько минут спустя они садились в стоящий наготове автомобиль…
Часы били полночь, когда мистер Левенгру встал с кресла и потянулся. Гейнрих давно ушёл. Посмеявшись над его страхами, Левенгру вновь обрёл обычное душевное равновесие и вспоминал недавний визит Гонзалеса с известной долей иронии. Он уже направлялся в свою спальню, когда раздался сильный стук в парадную дверь, гулким эхом разнёсшийся по всему дому. Лакей побежал открывать.
Перед Левенгру выросла мощная фигура полицейского инспектора.
— Левенгру? — строго спросил он.
— Да, — ответил Левенгру.
— Прошу следовать за мной в полицейский участок.
Инспектор говорил жёстко, даже грубовато. Левенгру стало не по себе.
— В полицейский участок? Но почему?
— Вы это узнаете на месте.
— Но… по какому праву?.. Я протелефонирую моим адвокатам…
— Вы, значит, отказываетесь подчиниться властям?
Тон был настолько угрожающим, что Левенгру с готовностью подчинился.
Ставни на полицейском автомобиле были наглухо закрыты. На сиденьях, расположенных вдоль боковых
