Рорик нагнул голову и неторопливо вошёл в комнату. Комната была большой и просторной, но по мере его продвижения она как будто сжималась.
— Как я мечтал о тебе…
Однако, судя по выражению его лица, особого волнения от этих мечтаний он не испытывал. Это её озадачивало, учитывая, что он получал от этих грёз столько же удовольствия, как и она. Или, по крайней мере, она думала, что получал. То, что он заставил её усомниться в себе, рассердило Огюстину.
— Слушай, приятель, ты вторгся в мои сны.
— Это спорный вопрос, — возразил он, подходя к окну. От внешней стороны помещение не отделяли ни стёкла, ни сетка. Лишь только красочные ставни были широко распахнуты, чтобы впускать утренний ветерок. Держась к ней спиной, он смотрел на улицу.
Сидя в кровати Огюстина чувствовала себя уязвимой, однако нигде поблизости её одежды не наблюдалось. Не вставать же с постели совершенно голой. Быстрый рывок — и прикрытие было найдено. Бдительно следя за Рориком, она соскользнула на пол, держа перед собой простыню. При движении матрац под нею промялся, и её обоняние снова защекотал сладкий запах травы. Так вот чем он набит! Обычно запахи парфюмерии вызывали у неё аллергию, но этот естественный аромат совсем её не раздражал.
Плиточный пол под ногами приятно холодил подошвы, пока она пыталась соорудить из простыни подобие римской тоги. Ткань, если Огюстина не ошибалась, представляла собой тонко выделанное льняное полотно. Медленно, шаг за шагом, она приблизилась к Рорику, всё так же стоявшему у окна. Теперь, когда она проснулась и встала, организм начал заявлять о себе разного рода претензиями. Тело было горячим, липким от пота и вроде как слегка помятым.
Огюстина сглотнула. Ощущения были такими, будто всю прошлую ночь она интенсивно занималась сексом.
Не обращая внимания на сухость во рту, Огюстина снова с трудом сглотнула. До неё постепенно начало доходить, что положение более чем серьёзное. Подойдя к окну и бросив в него взгляд, женщина изумлённо ахнула. Было очевидно, что сейчас позднее утро, поскольку повсюду было полно народу. Картина перед её глазами очень напоминала сцену из прошлого. Не было ни линий электропередач, ни автомобилей. С высоты ясного синего неба на землю лились яркие солнечные лучи. Вдоль оживленной улицы выстроились в ряд жилые дома вперемежку с торговыми или какими-то иными предприятиями. Все здания были кирпичными или сложенными из известняка. Это придавало местности некое однообразие, что, впрочем, компенсировалось весьма красочными дверьми. В каждом строении имелась деревянная дверь, ярко изукрашенная сияющими красками. С улицы доносились запахи, но они не были неприятными. Ароматы пряностей и цветов смешивались с тонкой ноткой древесного дыма.
Занимаясь своими делами, люди оживлённо переговаривались. Мужчины были одеты в одеяния, похожие на килты, которые ей помнились по её грёзам, или в свободного покроя штаны, такие же, как у Рорика. На некоторых были яркие рубашки, жилеты или колоритно смотрящиеся мантии.
Женщины щеголяли в платьях без рукавов с разрезами по бокам, открывающими ноги от лодыжки до середины бедра, или в длинных, струящихся юбках, ниспадающих почти до земли, в комплекте с блузками без рукавов или жилетами. Женская одежда, по большей части, была яркой, красочной и украшена богатой вышивкой.
Колени Огюстины грозили вот-вот подогнуться: ища поддержки, она протянула руку и оперлась ею на стену. Ладонь ощутила под собой её шероховатость и прохладу. Всё это было слишком всамделишным. Где же она находится, чёрт побери?
Последнее, что она помнила, было…, Огюстина нахмурилась, пытаясь вспомнить подробности. Она была в мастабе со студентом, они только что обнаружили комнату, имевшую, как предполагалось, отношение к неизвестному народу, на изучении которого она построила свою академическую карьеру. Может она упала и разбила голову? Вполне возможно, что в данный момент она лежит в коме где-нибудь в египетской больнице. Это могло бы всё объяснить. Всё это может оказаться лишь галлюцинациями, вызванными действием лекарственных средств, применяемых при лечении. Но почему-то так не думалось.
Огюстина остро нуждалась в фактах, а её воспоминания о прошлой ночи не больно-то помогали. Всё, что сохранилось в памяти — несколько невероятных часов секса, проведённых с Рориком и Кирсом.
— Где я?
Рорик повернулся к ней лицом, философски невозмутимый и недосягаемый.
— Ты находишься в Тарносе, главном городе T’ар Таля.
Она нахмурилась, в памяти промелькнуло смутное воспоминание, что вчера ночью Кирс уже говорил ей об этом. Тёплый воздух из открытого окна ласкал её кожу, контрастируя с холодом, заледенившим её внутренности. Огюстина открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла вымолвить ни слова. Перед глазами поплыли круги, и она судорожно вздохнула. Нет, она не собирается падать в обморок, она не настолько слаба. Она — доктор Огюстина Митчелл, всемирно известный археолог. Ей случалось бывать в худших ситуациях, значит, и с этим она как-нибудь разберётся. Всё, что для этого нужно — время, чтобы подумать.
— Тебе плохо? — глядя на неё, Рорик недовольно сжал губы.
И только сейчас она поняла, что говорит на чужом языке. И не только говорит, но и прекрасно его понимает.
— Нет, это невозможно, — она произнесла слова на английском, затем повторила их на чужом языке. — Я просто схожу с ума.
— Огюстина, — Рорик потянулся к ней, но она уклонилась и отступила на несколько шагов назад.
— Со мной всё замечательно, — не было с ней ничего замечательного, но будет. По крайней мере, она на это надеялась. — С чего бы мне должно быть плохо? Я, оказывается, в совершенстве владею каким-то иностранным языком, — она закусила губу, чтобы удержаться от истерики. Голос женщины уже звенел от напряжения, и обеспокоенность в глазах Рорика росла с каждой минутой.
Какой-то звук за спиной отвлёк её, и Огюстина повернулась, чтобы посмотреть, кто или что там было. В комнату, держа в руках поднос, вошёл Кирс.
— Ты уже встала? Вот и хорошо. Я подумал, что ты, наверное, проголодалась. — Он поставил поднос на сундук, который был ближе всего к кровати. — Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, — резко бросила она. Её уже тошнило отвечать на один и тот же вопрос, не получая ответов, в которых она так отчаянно нуждалась.
— Она по-прежнему считает, что это — всего лишь сон. — Почти нескрываемое раздражение в голосе Рорика Огюстина не могла перепутать ни с чем.
Уперев руки в бока, она яростно уставилась на него. Эффект нарушился, когда пришлось подхватить простыню, чтобы не дать ей свалиться под ноги. Не глядя на мужчин, Огютина снова завернулась в ткань и, подвернув её край, убедилась, что он надёжно держится.
— Я не знаю, в чём там твоя проблема, но если тут кто и имеет право злиться, так это я. Вчерашний день я начала в одном месте, а теперь я, вроде бы, где-то в совершенно другом. Это конечно, если я не нахожусь на данный момент в какой-то больнице, чёрт его знает где. — Гнев иссяк, и она устало потёрла лицо. — Может там был провал, пещера или ещё что-нибудь в этом роде, — пробормотала женщина про себя. — Это тоже могло бы послужить объяснением.
Рорик протянул руку и крепко ухватил её за подбородок. Огюстина понимала, что пока он не отпустит её, ей от него не уйти. Гнев пылал в его темных глазах, яркой пульсирующей сущностью.
— Ты вторглась в мою жизнь и в мои сны. Теперь ты пришла сюда, чтобы разрушить мой мир. Я не просил об этом.
Огюстина замерла, как олень в свете фар. Боясь пошевелиться, боясь сделать что-нибудь, что могло вывести его из себя. Его голос был спокоен, он владел собой, но она не могла не чувствовать, что он будто кипящий вулкан перед началом извержения. И ей не хотелось сгореть, когда произойдет взрыв. Подумав об этом, она тут же отбросила эту мысль, уверенная, что физически он никогда не причинил бы ей вреда. Однако решила не двигаться. В такой ситуации лучше проявить здравомыслие.
— Рорик, — Кирс опустил руку на плечо кузена и крепко сжал. — Ни один из нас не просил об этом.
