что замарашка по фамилии Смит будет вне себя от радости, узнав, что приходится родней неким Локайер- Фоксам.
Боже, Боже мой!
— Если у вас сложилось подобное впечатление, то вы, конечно же, вычитали из моих писем то, что мне никогда бы и в голову не пришло. — Он наклонился к ней, его взгляд сделался еще более серьезным. — Мой клиент не только не предъявляет никаких прав на вас, но скорее находится в положении просителя. Вы со своей стороны проявите величайшую отзывчивость, если согласитесь на встречу.
Мерзкий слизняк!
— Наш вопрос чисто юридический, мистер Анкертон. Мой статус приемного ребенка защищен законодательством. И вы не должны представлять мне информацию, о которой я вас не просила. Неужели вам ни разу не пришло в голову, что я вообще могла не знать, что являюсь приемной дочерью?
Марк снова прикрылся юридической казуистикой:
— В моих письмах не было никаких упоминаний об удочерении.
Легкое удивление, которое первоначально испытывала Нэнси от его хорошо отрепетированной самозащиты, уступило место возмущению. Если Анкертон представляет интересы ее биологической матери, то у нее нет ни малейшего намерения проявлять величайшую отзывчивость.
— О, давайте обойдемся без подобных уловок! Какие выводы, по-вашему, я должна была сделать? — Вопрос был абсолютно риторический, и Нэнси отвернулась к окну, чтобы немного снять раздражение. — Вы не имели права называть мне имя моих биологических родителей и место их проживания. Ни о какой подобной информации я вас не просила. И что, теперь я не должна никогда ездить в Дорсет, чтобы случайно не наткнуться на кого-нибудь из Локайер-Фоксов? И волноваться при знакомстве с каждой женщиной, в особенности с теми, кого зовут Элизабет?
— Я действовал в соответствии с инструкциями, — ответил Анкертон, чувствуя себя все более неуютно.
— Нисколько не сомневаюсь. — Нэнси отвернулась от него. — Это ваша извечная профессиональная индульгенция. «Истина» — слово, одинаково чуждое адвокатам, журналистам и торговцам недвижимостью. Вам бы следовало попробовать работу вроде моей, в которой приходится думать об истине постоянно, потому что от вас зависят человеческие жизни.
— Разве вы не следуете инструкциям, как и я?
— Едва ли, — отмахнулась она. — Те приказы, которые я выполняю, призваны защищать свободу… ваши же просто являются отражением попыток одного индивида взять верх над другим.
Марк был слегка уязвлен этими словами и попытался возразить:
— Значит, в вашей философии нет места индивиду? Если бы законодательные нормы определялись числом их сторонников, кучке суфражисток никогда не удалось бы добиться права голоса для женщин… и вы бы не смогли служить в армии, капитан Смит.
Нэнси бросила на него удивленный взгляд.
— Сомневаюсь, что права женщин — лучший пример в данной ситуации. Кто в вашем деле обладает первенством перед законом? Женщина, которую вы представляете, или ее дочь, от которой она отказалась?
— Конечно, вы.
— И на том спасибо. — Нэнси придвинулась к нему еще ближе. — Можете передать своему клиенту, что у меня все хорошо, я счастлива и ничуть не жалею о том, что родители у меня приемные, а также сообщите, что единственными своими родителями я считаю Смитов и не желаю иметь никаких других. Если это прозвучит жестоко, мне очень жаль, но я хочу быть честной.
Марк сдвинулся на самый край кресла.
— Дело в том, мисс Смит, что я действую не от имени Элизабет, а от имени вашего деда, полковника Джеймса Локайер-Фокса. Он предполагал, что вы скорее откликнетесь, если будете думать, что вас разыскивает ваша родная мать… — Анкертон сделал паузу, — но теперь вижу, что полковник заблуждался.
Прошла секунда или две, прежде чем Нэнси ответила. Как и в случае с Джеймсом, по выражению лица Нэнси трудно было судить о ее чувствах, однако, стоило ей заговорить, в голосе зазвучала желчь:
— Боже мой! Ну вы и штучка, мистер Анкертон! Предположим, я бы ответила. Предположим, я с отчаянной надеждой бросилась бы на поиски родной матери… а единственное, что вы намеревались мне предложить и на что я могла рассчитывать, была встреча с каким-то дряхлым полковником.
— Он собирался представить вас вашей матери.
Голос Нэнси был пропитан сарказмом:
— А вы позаботились проинформировать об этом саму Элизабет?
Марк понимал, что плохо справляется с поручением, но не видел другого способа поправить ситуацию, как только продолжать долбить ту же лунку. Он вновь попытался перевести внимание девушки на деда.
— Джеймсу действительно около восьмидесяти, однако он в превосходной форме, и, как мне кажется, вы бы нашли с ним общий язык. Он умеет смотреть людям прямо в глаза и с трудом выносит идиотов… также, как и вы. Я готов принести любые извинения, если мои попытки убедить вас были несколько… — он сделал паузу, подыскивая слово, — неуклюжими… но Джеймс действительно был уверен, что вы скорее откликнетесь на призыв матери, чем деда.
— Я не думаю, что он ошибался.
Она говорила в точности как полковник. Резкая, короткая презрительная фраза, приводившая собеседника в полное замешательство. Марк даже начал жалеть, что встретился не с тем охотником за деньгами семейства Локайер-Фокс, которого первоначально опасался. С финансовыми претензиями он как- нибудь справился бы. Но полное и бескомпромиссное презрение к статусу и связям Локайер-Фоксов поставило его в тупик. Следующим вопросом, который он от нее услышит, будет, с какой целью дед разыскивает ее, но на подобный вопрос он не имел полномочий отвечать.
— У вас старинная семья, капитан. Локайер-Фоксы в Дорсете насчитывают целых пять поколений.
— Смиты живут в Херефорде в течение двух столетий, — парировала она. — Мы были фермерами на этой земле без перерыва с 1799 года. И когда мой отец уйдет на пенсию, его место займу я. Так что вы совершенно правы, я происхожу из старинного семейства.
— Бoльшая часть земель Локайер-Фоксов арендуется местными фермерами. У Локайер-Фоксов очень много земли.
Нэнси устремила на него возмущенный взгляд.
— Мой прадед владел Лоуэр-Крофтом, а его брат — Кумбом. Мой дед унаследовал обе фермы и объединил их в одну. Мой отец обрабатывает всю долину на протяжении последних тридцати лет. Если я выйду замуж и у меня родятся дети, внуки моего отца унаследуют после меня две тысячи акров. А так как я намерена осуществить обе задачи, а также передать своим детям фамилию Смит, существует большая вероятность того, что эти земли будут обрабатываться Смитами на протяжении еще двух столетий. Должна ли я еще что-нибудь вам говорить, чтобы вы окончательно уяснили мою точку зрения в данном вопросе?
Анкертон тяжело вздохнул, он почти смирился с поражением.
— Но разве вам просто не интересно?
— Ни в малейшей степени.
— Могу ли я спросить почему?
— Зачем склеивать то, что не сломано? — Она подождала, пока Анкертон ответит, и, не дождавшись, продолжила: — Возможно, я ошибаюсь, мистер Анкертон, но из того, что вы мне сообщили, я сделала вывод, что у вашего клиента возникли какие-то серьезные проблемы. И ума не приложу, с какой стати я должна принимать груз его проблем на себя?
Марк задумался, не сказал ли он чего-то такого, что позволило ей сделать столь точный вывод. Возможно, его настойчивость заставила ее предположить отчаянную ситуацию.
— О нет, нет, он просто хочет познакомиться с вами. Перед смертью его супруга несколько раз просила узнать, что с вами сталось. По-моему, он считает своим долгом исполнить ее последнее желание. Разве подобное стремление не должно вызывать уважения?
