– Нет.
– Может, есть предположения?
– Ко мне это не имеет никакого отношения. Почему бы вам не спросить у нее?
– Я так и сделал. Она велела мне не лезть не в свое дело. Сара засмеялась:
– Я бы на ее месте сделала то же самое. Детектив внимательно посмотрел на нее.
– Вам кто-нибудь говорил, что вы слишком хороши, чтобы существовать в нашем мире, доктор Блейкни? – В голосе Купера были слышны легкие нотки сарказма.
Сара выдержала его взгляд, но не ответила.
– Женщины, оказавшиеся в вашем положении, садятся за руль машины мужа и таранят ею дом соперницы. Или крушат бензопилой ее мебель. Или на худой конец чувствуют острую горечь. Почему с вами все не так?
– Я по горло занята поддержанием своего карточного домика, – ответила Сара туманно. – Угощайтесь вином. —
Она наполнила бокалы. – Австралийское «Шираз», довольно недорогое.
Купера преследовала мысль, что из этих двух женщин Джоанна Лассель казалась менее загадочной.
– «Вы можете» утверждать, что были с миссис Гиллеспи подругами?
– Конечно.
– Почему «конечно»?
– Я называю друзьями всех, кого хорошо знаю.
– Включая миссис Лассель?
– Нет, я виделась с ней лишь дважды.
– Вас послушать, так и не скажешь. Сара улыбнулась:
– Я испытываю к ней что-то вроде чувства товарищества, сержант, так же как к Рут и Джеку. Джоанна или Рут могли совершить убийство, если бы не знали, что завещание было изменено, Джек или я – наоборот, если бы знали. В свете всего этого Джоанна выглядит наиболее вероятной убийцей, потому-то вы и спрашиваете меня о ней. Думаю, вы расспросили ее о том, как она узнала о своем настоящем отце, и таким образом сделали вывод, что Джоанна могла угрожать матери разоблачением. – Сара вопросительно взглянула на детектива, и тот кивнул. – В какой-то момент, размышляли вы, Матильда заявила, что еще одна подобная угроза, и она лишит дочь наследства. И Джоанна в отчаянии напоила мать снотворным и вскрыла ей вены, не зная, что завещание уже изменено.
– Почему вы считаете, будто меня не устраивает такой сценарий?
– Вы говорили, что в ту ночь Джоанна была в Лондоне. Детектив пожал плечами:
– Ее алиби очень ненадежно. Концерт закончился в девять тридцать, значит, у нее было достаточно времени, чтобы приехать сюда. Патологоанатом считает, что смерть наступила между девятью вечера в субботу и тремя ночи в воскресенье.
– К чему он больше склоняется?
– Что смерть наступила до полуночи, – признал Купер.
– Тогда адвокат камня на камне не оставит от вашего обвинения. В любом случае Матильда не стала бы притворяться. Она бы напрямую заявила Джоанне, что изменила завещание.
– Возможно, миссис Лассель ей не поверила. Сара улыбкой отмела его предположение:
– Матильда всегда говорила только правду. Поэтому ее так ненавидели.
– Возможно, миссис Лассель лишь подозревала, что мать изменит завещание.
– Не важно. Джоанна собиралась использовать завещание своего отца, чтобы оспорить в суде права матери на наследство. На той стадии не имело ни малейшего значения, кому Матильда оставит деньги. Ведь Джоанна пыталась доказать, что мать вообще не имела на них никаких прав.
– Может быть, убийство совершено не из-за денег. У меня не выходит из головы «уздечка для сварливых». Миссис Лассель могла просто мстить за нанесенную обиду.
Сара покачала головой:
– Она редко виделась с матерью. Матильда говорила, что Джоанна приезжала за последний год всего один раз. Какая обида останется болезненной так долго?
– Если только исключить возможность, что миссис Лассель – неуравновешенная особа.
– Матильду убили не в состоянии бешеной ярости, – тихо произнесла Сара. – Все было подготовлено с особой тщательностью, посмотрите хотя бы на цветы. Вы сами сказали, что было трудно укрепить их без посторонней помощи.
Сержант допил бокал и поднялся:
– Миссис Лассель работает на лондонского флориста, специализируется на свадебных букетах и венках. Вряд ли ей трудно сплести крапиву с астрами. – Он подошел к двери. – Спокойной ночи, доктор Блейкни. Не провожайте меня.
Сара смотрела на свой бокал, пока шаги Купера не затихли в холле. Она чуть не закричала, чтобы его остановить, но, испугавшись, не стала. Ее карточный домик еще никогда не казался таким хрупким.
