сказали — я теперь управляющий, и потом велели мистеру Герману сыграть, и он сыграл. — Сэм отпил воды из стакана, пропустив лишь пару тактов в левой руке. — С тех пор я ее играю всегда.
— Это уж точно, — согласился Рик.
— А сказать по правде, для меня она ничего особенного. Но у вас всегда была из любимых.
— И у нее, — сказал Рик. — Так что прекрати.
— Я слышу вас, мистер Рик, — сказал Сэм, продолжая играть. — Но я вас не слушаюсь.
— Ты уволен.
— Я в это поверю, когда вы мне дадите эту чертову прибавку, которую обещали.
— Он тебя никогда не уволит, Сэм, — сказала Ильза. — Ты так волшебно играешь «Пусть время проходит», что у него рука не поднимется.
И вновь она вышла к нему из темноты — ангел в белом, как тогда, в его кафе в Марокко. Тогда Рик думал, что знает, зачем она пришла, и ошибался.
Но сегодня все по-другому. Сегодня он знает.
— Когда ты едешь? — спросил Рик.
— Завтра.
— Шампанского?
Шампанское они пили в «Ла бель орор» перед расставанием. Сейчас было бы кстати.
— Шампанского было бы здорово, — сказала Ильза.
— Сэм, будь добр, добудь шипучки для дамы, — попросил Рик. — Только смотри, холодной. Мне плевать, кого и как тебе придется подмазать, чтобы ее достать, главное, достань.
— Сделаем, босс, — сказал Сэм, поднимаясь.
Пока Сэм ходил за шампанским, Ильза собиралась с духом.
— Виктор рассказал мне о соглашении, которое вы с ним заключили в Касабланке, когда капитан Рено запер его в камере. Что ты сделал вид, будто мы полетим на том самолете, а сам все время планировал, как я улечу с ним. Хочу, чтобы ты знал, — я тебе благодарна.
— А я вот думаю, правильно ли поступил, — сказал Рик.
— Теперь не думай, — сказала Ильза. — Важно лишь то, что мы здесь, вместе. Важно не то, что сделано. Важно, что мы
— Говоришь так, будто все уже просчитала, — отметил Рик. — Так зачем тебе я?
— Не мне, — ответила она. — Виктору.
Рик залпом допил бурбон.
— У меня бывали предложения поинтереснее, — сказал Рик.
Зря он это сказал.
— Ричард, не глупи! Не будь таким корыстным! Разве ты не понимаешь, что это больше нас с тобой, больше Виктора, больше, чем мы все? Речь не о бедах троих маленьких людей. Если ты не можешь это понять — если ты
Рик одной рукой обнял Ильзу, и она склонилась к нему, примостившись головой на его плече.
Он поцеловал ее, крепко. Она не отстранилась — ни на миг.
— Ричард, как ты не понимаешь? — всхлипнула она, когда их губы разъединились. — Он погибнет. Я точно знаю. Он одержим. Думает только об этом. То, что немцы сделали с его родиной — и что сделали с ним, — он не может с этим смириться. Он жизнь кладет на то, чтобы выгнать их из Праги, из Чехословакии, из Центральной Европы, если сможет. Год в Маутхаузене не ослабил его решимости — наоборот. Что бы ни случилось, Виктор не отступит. Даже если ему придется умереть.
Ильза промокнула глаза платком из Рикова нагрудного кармана.
— Потому я и прошу твоей помощи, — сказала она. — Не для него, а для себя. Для нас. Понимаешь теперь?
С неохотой она отстранилась, заглянула ему в лицо.
— Англичане забросят меня в Прагу. Подполье может ввести меня в управление РСХА и, если повезет, в кабинет Гейдриха. Там есть вакансия секретаря, и с моим знанием языков я легко сойду за русскую белоэмигрантку.
— Вот, значит, какая легенда, — сказал Рик. — А я все думал, кем тебя сделают.
— Да, — сказала Ильза. — Я буду Тамара Туманова, дочь русского дворянина, расстрелянного большевиками после Октябрьской революции. Меня вырастила мать, возила по всей Европе, мы жили в Стокгольме, Париже, Мюнхене и Риме. Я всюду дома и не дома нигде.
— Ты уверена, что они купятся? — спросил Рик.
— Поверят, не бойся, — ответила Ильза. — Потому что сами захотят. Я же дочь белогвардейца — я мечтаю отомстить большевикам за то, что они сделали со мной и моими родными. Всякий, кто ненавидит коммунистов, для наци первейший друг.
Рик собрался было вновь наполнить ее бокал, но она покачала головой:
— Не надо, Ричард. Отныне мне понадобятся ясные мозги. — Она улыбнулась ему той самой пронзительной улыбкой, которую Рик так хорошо помнил. В последний раз он видел ее в «Ла бель орор», когда Ильза была в голубом. Теперь голубые только глаза. — И тебе тоже, — прибавила Ильза со смешком и потянулась вынуть стакан с бурбоном из его руки.
— Оставьте мою выпивку в покое, леди, — возмутился Рик.
Она серьезно посмотрела на него, страсть и желание плясали в ее глазах.
— Тогда пусть это будет последний стакан, — попросила она. — Мне нужно, чтобы теперь ты всегда был в трезвом уме. Нам всем это нужно — чтобы хоть сколько-нибудь рассчитывать на успех. От чего бы ты ни прятался, пожалуйста, не прячься больше за бутылку.
Рик нехотя отставил стакан. Выпивка так долго составляла ему компанию, что стала лучшим другом после Сэма. Завязать будет непросто. Как можно от человека столько требовать?
Он посмотрел на Ильзу в свете свечи и внезапно понял, как это будет легко.
— Дай хотя бы этот допить. Вроде прощального салюта.
Ильза подалась к Рику и чмокнула в щеку:
— Может, допьешь наверху?
— Продолжай играть, Сэм, — сказал Рик.
— А я никуда и не собираюсь, — сказал Сэм.
Взявшись за руки, Ильза Лунд и Ричард Блэйн встали и вышли из фойе.
Рано утром Тамара Туманова улетела в Прагу.
Глава пятнадцатая
— Рики, ты бы видел эту дыру в прежние времена, — сказал Солли однажды зимним утром, когда они покончили со сбором лотерейной дани, развозом пива и обязательными упражнениями в стрельбе. Солли до сих пор любил время от времени самолично собирать дань — может, чтобы не отрываться от корней собственного успеха, — и таскал Рика за собой по Гарлему.
Они сидели в одной из любимых контор Солли — салуне с витриной на перекрестке 129-й улицы и Сент-Николас-авеню. Заведение не бог весть какое, но в этом-то и суть. Длинная барная стойка тянулась слева от узкой парадной двери, а Солли неизменно восседал за дальним столиком, откуда открывался полный обзор салуна. Здесь Солли трудно застать врасплох, особенно если при нем двое-трое парней или даже один Тик-Так Шапиро. Тик-Так стоит двоих-троих обычных бойцов в любой день, а по субботам — вдвойне.
— Немцы, ирландцы и, ясное дело, евреи. Теперь не то. — Он вскинул ладони — типично горовицкий жест, означавший: «Что тут поделаешь?» — Некоторым ребятам это не нравится.