одарит их процветанием в будущем… до тех пор, пока они продолжают верить.
Мария-Тереза ничего не сказала. Никогда не говорила.
В отличие от исповеди, когда она приходила сюда, в подвал, она не разговаривала, находя другие занятия. Дело в том, что только здесь она могла побыть в обществе нормальных людей. Она определенно не встретит их в клубе, а вне работы у нее не было ни друзей, ни семьи, никого.
Поэтому каждую неделю она садилась в этот круг и пыталась соединиться таким образом с остальным миром. Как и сейчас, она чувствовала, словно стоит на дальнем берегу, смотря через бушующий поток на Землю Озабоченных Здоровых, но она не завидовала и не принижала их. Наоборот, она пыталась набраться сил, находясь в их компании, надеясь, что если она будет вдыхать тот же воздух, что и они, пить тот же кофе, и слушать их истории…. Может, однажды снова, она будет жить среди них.
Как результат – эти собрания не были религиозными для нее, и в отличие от плодовитой матери- наседки рядом с ней с Библией в руках, книга Марии-Терезы оставалась лежать в сумке. Блин, она принесла ее лишь на случай, если кто-нибудь спросит, где она, и, слава богу, сама книга была не больше ее ладони.
Нахмурившись, она попыталась вспомнить, где ее купила. Где-то южнее Линии Мэйсона-Диксона, в ночном магазине… Джорджия? Алабама? Она шла по пятам своего бывшего мужа и нуждалась в чем-то, что помогло бы ей не сойти с ума теми днями и ночами.
Когда это было? Три года назад?
Казалось, что три минуты и три тысячелетия одновременно.
Господи, те месяцы были ужасными. Она знала, что расставание с Марком будет отвратительным, но она даже не представляла, насколько.
После того, как он избил ее и похитил Робби, Мария-Тереза две ночи провела в больнице, пытаясь оправиться, и потом она наняла частного детектива и направилась за ними. Потребовался май, июнь и июль, чтобы найти ее сына. Она и по сей день не знает, как ей удалось пережить эти ужасные недели.
Забавно, что тогда она еще не обрела свою веру в Господа, но все наладилось, и чудо, которое она молила, свершилось, хотя она не верила в того, у кого просила. Воистину, молитвы были услышаны, и она ясно помнила вид черного «Навигатора» детектива, когда он подъехал к «Мотель-6», в котором она остановилась. Робби открыл дверь внедорожника и ступил под солнце Флориды, и она должна была кинуться к нему, но ее колени подкосились. Рухнув на тротуар, она протянула руки, заливаясь слезами.
Она думала, что он умер.
Робби повернулся на задыхающийся звук… и как только увидел ее, он стрелой сократил расстояние, так быстро, как только мог. Он кинулся в ее объятия, его одежда была грязной, волосы – спутанными, а пахло от него подгоревшими макаронами и сыром. Но он был жив, здоров, и в ее объятиях.
Однако тогда он не плакал. И после этого.
Не говорил и о своем отце или тех трех месяцах. Даже с терапевтами, которых она приводила.
Мария-Тереза думала, что худшей частью случившегося было незнание, был ли рожденный ею ребенок жив, или нет. Но его возвращение домой стало очередным адом. Ей хотелось спрашивать его каждую минуту, каждый день, в порядке ли он, но не могла. Каждый редкий раз, когда она ломалась и спрашивала его, он просто отвечал, что он в норме.
Он не был в норме. Просто не мог быть.
Детектив предоставил ей очень поверхностные детали. Ее муж провез Робби через всю страну, таская по снятым авто, под вымышленными именами, с запасом налички. Выяснилось, что он сознательно оставался в тени по нескольким причинам – потому что его искала не только Мария-Тереза.
И он угрожал Робби, чтобы не дать ему убежать. За что ей хотелось убить своего бывшего мужа.
После того, как она вернула Робби и подала на развод, она убежала от места своего проживания так далеко, как смогла, живя на деньги, которые она взяла у Марка, и подаренные им украшения. К несчастью, их ненадолго хватило, не после гонораров адвокатам, счета частному детективу и расходов на обновление самой себя.
То, что ей сейчас приходиться делать за деньги, напомнило ей об Иове. Она могла поспорить, что когда от него все отвернулись, он не знал, что ждет его: в одну минуту он жил припеваючи, в следующую – его лишили всего и опустили так низко, естественно, что его голову стали посещать мысли, казавшиеся ранее абсолютно неприемлемыми, осталось лишь стремление выжить.
С ней было также. Она никогда не могла предвидеть подобного. Ни падение вниз, ни жесткое приземление на самое дно и превращение в проститутку.
Но ей следовало знать. Ее бывший был замешан в темных делах с самого начала, храня деньги повсюду, исключая банковские счета. Где, черт возьми, она думала, он берет эту зелень? Люди, занимающиеся законным бизнесом, имеют кредитки и платежные карты, и максимум пару двадцаток в кошельке. Они не хранили тысячи долларов по портфелям «Гуччи», спрятанные в шкафах гостиничных номеров Лас-Вегаса.
Конечно, вначале она не знала обо всем этом. В самом начале она была слишком очарована подарками, ужинами, полетами на самолете. Уже позже она начала задавать вопросы, но к тому времени было поздно: у нее был любимый сын и муж, вселяющий ужас, и это быстро заткнуло ей рот.
И если быть предельно честной с самой собой, тайна, окружавшая Марка, по-настоящему привлекала ее поначалу. Тайна, сказка и деньги.
Она заплатила за это влечение. Очень дорого.
Звук отодвигаемых стульев вернул ее к реальности. Собрание закончилось, и участники начали вставать и обниматься всей группой…. И значит ей быстро нужно убираться, пока ее не втянули в это.
Одним делом было слушать их; другим – прикасаться к ним.
Этого она не могла вынести.
Вставая на ноги, она забросила сумку на плечо и кратчайшим путем направилась к двери. По пути к выходу, она сказала остальным что-то незначительное на скорую руку, и как всегда, получила взгляды, которыми христиане награждали менее удачливую,
Интересно, будут ли они столь щедры, узнай, куда она направляется и чем занимается после этих встреч? Ей хотелось верить, что знание не сыграет большой роли. Но сомневалась в этом и нечего не могла с собой поделать.
В коридоре уже собирались для следующей группы этого вечера, Анонимных Наркоманов, насколько она слышала, которая совсем недавно начала свою работу в соборе Святого Патрика. Все были такими дружелюбными, две проблемные группы смешались между собой во время передачи комнаты.
Копаясь в сумке в поисках ключей, она…
Врезалась в мужчину-каменную стену.
– Ой, простите меня! – она подняла взгляд вверх, очень высоко, прямо на пару львиных глаз. – О, эээ…
– Осторожнее, – мужчина помог ей удержаться на ногах, слегка улыбнувшись ей. Его волосы были такими же потрясающими, как и желтые глаза, они разноцветной копной рассыпались по его огромным плечам. – Вы в порядке?
– О… – она видела его раньше, не только в этом коридоре, еще в «ЗироСам»: всегда дивилась нереальной внешности, считая его за модель. И, естественно, какая-та часть ее беспокоилась, что он знал, чем она зарабатывала на жизнь. Однако он не чувствовал неловкости и никогда не чурался ее.
Более того, раз он посещал АН, у него были свои демоны.
– Мадам? Эй?
– О… боже, простите. Да, я в порядке… мне, на самом деле, следует смотреть, куда я иду.
Улыбнувшись ему в ответ, она вскочила по лестнице, направилась на первый этаж собора и вышла через парадные двери. Очутившись на улице, она засеменила вдоль рядов из машин, припаркованных параллельно, жалея, что ей не досталось места получше. Ее Камри стояла вдалеке, и зубы уже стучали от холода к тому моменту, когда она запрыгнула в машину и приступила к привычному ритуалу, пытаясь завести ее.
– Давай… ну давай же…
Наконец, раздался свист, вруум, затем она развернулась на сто восемьдесят градусов против правил, переехав через двойную сплошную.
