поднимутся панели. Странно. В соседнем доме был включен свет. В прихожей, в гостиной и наверху. Раньше в нем всегда было темно.
Не его ума дело, а впрочем, у него и своих проблем хватало.
Заехав в гараж, он нажал кнопку на пульте и подождал, пока опустятся панели, чтобы никто не видел, как он выходит из машины. Эту привычку он перенял, наблюдая за своей женщиной. Зайдя в дом, он пошел в ванную в задней его части и включил свет. Посмотрев в зеркало, он понял, что приклеенные над верхней губой усы пришли в негодность. Плохо, но, по крайней мере, никто не смотрел на него с улыбкой, пока он шел к своей машине. Может, они отклеились, когда он был у реки.
Он оторвал полоску пуха, спустил ее в унитаз и подумал о том, чтобы смыть кровь, но предпочел принять душ наверху. Одежда? Кофту спасла куртка, плавающая теперь в Гудзоне, но джинсы были запачканы.
Черт, штаны были проблемой. В гостиной стоял камин, но он никогда раньше им не пользовался: дерева не было, и, кроме того, разведи он в нем огонь, то соседи могли учуять дым и запомнить это.
Лучше выкинуть их в реку после наступления темноты, так же, как он поступил с монтировкой.
Кепка. На нем еще кепка была.
Он вытащил из заднего кармана черную бейсболку. На ней было всего несколько капель, но этого достаточно, чтобы закопать ее в землю. С нынешними криминалистами ничего нельзя полностью вычистить. Огонь или полное исчезновение – единственные возможные варианты.
Поднявшись наверх, он замер на вершине лестницы. Двумя руками сняв парик, он пригладил волосы, чтобы они лежали ровно. Он подумал, что сначала лучше было бы принять душ, но не мог так долго ждать. Кроме того, чтобы добраться до ванной, нужно пройти мимо спальни, так что она в любом случае его увидит.
Он подошел к двери.
– Я дома.
Она смотрела на него из угла, такая красивая, скромная и великолепная, как и всегда, ее глаза были исполнены сострадания и тепла, белоснежная кожа сияла в тусклом свете уличного фонаря.
Он ждал ответа, а затем напомнил себе, что его не будет. Статуя Марии Магдалены, которую он украл на рассвете, оставалась такой же молчаливой, каковой была, когда он увез ее из церкви.
Ему пришлось забрать ее. Теперь, когда он узнал, чем занимается его женщина ради средств к существованию, статуя стала образом его любви, тем, что помогало продержаться до тех пор, пока он наконец-таки не доставит свою женщину туда, где ей и место. А место ее рядом с ним.
Статуя так же напомнила ему, что он не должен убивать свою женщину лишь потому, что она – грязная, паршивая проститутка. Она была… женщиной, сбившейся с пути, заблудшей, сошедшей с верной стези. В этом он повинен и сам. Но он прошел через это и вновь вернулся на путь истинный…
Ну, с незначительными исключениями.
Встав на колени перед статуей, он обхватил ее лицо ладонями. Он любил касаться своей женщины, и то, что она не гладила его в ответ или не преклонялась перед ним, как положено, немного разочаровывало.
Но именно поэтому ему и нужна она настоящая.
Глава 23
Мария-Тереза была уверена, что Вин собирался поцеловать ее.
Часть ее хотела этого, но также она чувствовала и панику: она технически могла заниматься сексом в клубе, но годы прошли с тех пор, как ее по-настоящему целовали. И в последний раз поцелуй оказался принудительным, актом насилия по отношению к ней.
Но вместо того, чтобы дать Марии-Терезе то, чего она жаждала и боялась одновременно, Вин просто коснулся губами ее лба и прижал к груди… Она оказалась в сильных объятиях мужчины, его сердце билось около ее уха, его тепло просачивалось в ее тело, и он широкой ладонью медленно поглаживал ее спину.
Мария-Тереза провела рукой по его груди. Его твердое тело под слоем кашемира намекало на усиленные тренировки.
Ей стало интересно, как он выглядит без одежды.
Каково будет чувствовать его губы.
Каково будет прижаться к его обнаженному телу своим.
– Похоже, нам пора уходить, – сказал он, его голос гулом отдавался в груди.
– Пора?
Он задержал дыхание, затем продолжил.
– Пожалуй.
– Почему?
Вин пожал плечами, ее щека снова потерлась о его свитер.
– Просто думаю, что так будет лучше.
О, черт… такой вот вежливый отказ. Боже мой, что, если она поймет его неправильно? Она резко отдвинулась, вырвалась из его объятий.
– Да, думаю, ты прав…
В спешке, ее рука скользнула по мягкому ворсу его свитера и коснулась чего-то твердого ниже его пояса. По твердости не похоже на кость.
– Черт, прости, – сказал он, отодвигая бедра. – Да, самое время уходить отсюда…
Мария-Тереза посмотрела вниз. Его эрекция была очевидна, и кто бы мог подумать, ее тело мгновенно откликнулось. Она хотела его. Она нуждалась в том, чтобы почувствовать его внутри себя. И все рациональные причины этого не делать были лишь пустым трепом…
Встретившись с ним взглядом, она прошептала:
– Поцелуй меня.
Поднимаясь, Вин застыл на полпути. Его грудь расширилась, и он уставился на пол, не говоря ни слова.
– О, – поникла она. – Я понимаю.
Тело могло хотеть ее, но его разум клинило при мысли о том, чтобы переспать с проституткой.
Лица клиентов, с которыми она спала, нахлынули на нее ужасным потоком… по крайней мере тех, кого ей удалось вспомнить. Их было так много, больше, чем она могла перечесть, и они заполняли пространство между ней и этим дьявольски сексуальным мужчиной, сидящим на детской кровати.
Других она не хотела. Всячески старалась отстраниться от них, насколько это было возможно, – слоями латекса и диссоциативными барьерами, она пыталась не вступать в контакт.
Но Вин… Вина она хотела чувствовать как можно ближе, но он не хотел этого.
Вот он, настоящий ущерб, который она нанесла себе: она предположила, что до тех пор, пока остается здоровой и невредимой, отдаленные последствия будут сведены до запаса воспоминаний, которые она отчаянно будет хотеть позабыть. Но это же – рак, а не простуда. Потому что она едва видела Вина среди этих сотен, и он был также ослеплен этой анонимной и невидимой толпой, как и она.
Тяжко сглотнув, Мария-Тереза подумала… что в этот момент отдала бы все, чтобы начать с Вином с чистого листа. Все… кроме своего сына.
Мария-Тереза встала с кровати, но он схватил ее за руку прежде, чем она успела выбежать из комнаты.
– Я не смогу остановиться просто на поцелуе. – Его взгляд встретился с ее. – Я сдерживаюсь только поэтому. Я хотел бы сказать тебе, что джентльмен и смогу отступить при первом твоем слове, но я не могу доверять себе. Не сегодня.
Поглощенная расстоянием между ними, она слышала лишь,
