Она сказала хриплым голосом:
– Ты и так знаешь, что я шлюха. Поэтому я не остановлю тебя.
Лицо Вина вмиг стало холодным, и он отпустил ее руку.
Секунду спустя он поднялся на ноги и посмотрел на нее.
– Впредь ты не станешь так относиться к себе в моем присутствии. Ясно? Никогда больше. Мне плевать, с кем ты была, как много было мужчин… для меня ты – не шлюха. Хочешь изъедать саму себя, занимайся самоедством наедине, и не пытайся втянуть в это меня.
Движимая инстинктом выживания, Мария-Тереза, съежившись, отшатнулась от него, прикрывая руками голову, ожидая потока ударов от него.
Она основательно изучила то, что взбешенный мужчина может сделать с женщиной.
Но Вин просто уставился на нее, гнев исчез с его лица, оставляя за собой только панику.
– Он бил тебя, верно?
Мария-Тереза не могла ответить на это. Потому что даже простой кивок вызовет поток слез. Эта ночь… как сказал Вин, явно не ночь доверия к самой себе: несмотря на то, что покинув дело, она почувствовала себя сильнее, эффект оказался временным. Здесь и сейчас, она чувствовала себя чертовски уязвимой.
– Господи… Иисусе, – прошептал Вин.
Прежде чем она смогла понять, что происходит, она снова оказалась в его объятиях. Пока они стояли вместе, кое-что пришло ей в голову относительно принятых ею решений… что-то, о чем она не хотела думать, поэтому спрятала мысль, глубоко на задворках сознания.
Поднимая голову, чтобы посмотреть ему в глаза, она сказала:
– Будь со мной. Сейчас.
Вин застыл как вкопанный… и затем нежно взял ее лицо в руки.
– Ты уверена?
– Да.
После продолжительной паузы, он сократил расстояние между их губами и поцеловал ее сладко и медленно. О… так нежно. Он был таким нежным и осторожным, поглаживая, наклоняя голову на бок и лаская снова.
Поцелуй был лучше, чем она помнила, потому что он был лучшим в ее жизни.
Пробежав ладонями вверх по его рукам, Мария-Тереза чувствовала, будто они парили в воздухе, соединенные своим выбором, а не в плену обстоятельств. Легкая как их прикосновения, нежная как его губы, осторожная как его руки, между ними кипела сила.
Вин слегка отстранился. Он тяжело дышал, мускулы его шеи напряглись. И более того, когда он смотрел на нее, его тело было более чем готово для того, что произойдет дальше. Он прокашлялся.
– Мария-Тереза…
На ее языке вертелось попросить его называть ее настоящим именем, но она вовремя остановила себя.
– Да? – прошептала она таким же хриплым голосом.
– Ляг со мной.
Когда она кивнула, Вин прижал ее к себе и опрокинул на кровать так, что в итоге она оказалась сверху. Пока их тела привыкали к изумительным ощущениям, его руки откинули волосы с ее лица и задержались на плечах.
– Мне нравиться чувствовать тебя под своим телом, – сказала она.
Он улыбнулся.
– И каков я на ощупь?
– Твердый. – Она прижалась к нему, потираясь о его эрекцию.
Когда Вин, откинувшись на подушку, зашипел, она прижалась губами к напряженным венам на шее, сцеловывая путь наверх, до резкого подбородка. Сейчас она слилась с ним в поцелуе, и Вин следовал ее ритму, языком – внутрь и наружу, их руки блуждали, а бедра двигались в древнем как мир движении чистого секса.
Не потребовалось много времени, чтобы ей захотелось большего. Грудь ныла, соски напряглись, упираясь в бюстгальтер, и, взяв его руку, Мария-Тереза направила ее под свою рубашку. Прикосновение ладони к ребрам заставило ее втянуть его язык, и, побуждая его, она направила руку к…
– Вин…
Обхватив ладонью ее грудь, он застонал, потирая подушечкой пальца сосок.
– Ты невыносимое мучение над моей силой воли. Абсолютно невыносимое…
Приподнявшись, он провел носом по ее груди, сквозь одежду.
– Хочу тебя раздетой.
– Я о том же думала. – Устроившись на его бедрах, она сняла кофту через голову, и на нее накатила волна скромности. Внезапно ей захотелось, чтобы ее нагота была привлекательной для него… на самом деле.
Будто прочитав ее мысли, он прошептал:
– Ты предпочла бы выключить свет?
Ну, да. Но так она не сможет видеть его.
– Я не идеальна, Вин.
Он покачал плечами.
– Как и я. Но я ручаюсь, что мне понравится все, что ты решишь показать мне. Потому что это ты.
Опустив руки, но не отпуская его взгляда, она попросила:
– Тогда сними мою рубашку. Пожалуйста.
Сев так, что они оказались лицом к лицу, а она – сидящей на его коленях, Вин расстегнул рубашку до пупка, его рот направился от ее шеи к ключице, и затем – к передней застежке на бюстгальтере. Он смотрел ей в глаза, потянувшись и расстегивая застежку.
Вин не позволил двум половинкам разойдись в стороны, придерживая их на месте.
Дюйм за дюймом его губы поцелуями прокладывали свой путь по ее груди. Он постепенно обнажал плоть, пока не добрался до ее соска. Тогда он полностью убрал кружевную чашечку с дороги. Его тело задрожало от страсти.
– Ты так неправа, – сказал он со стоном. – Смотреть на тебя… совершенство. – Он лизнул ее. И снова.
Наблюдать за ним было почти также хорошо, как и ощущать его, и они – вместе, этот вид и ощущения воспламенили ее кровь так, что Мария-Тереза начала задыхаться. Спасибо Господу, что они оставили свет включенным.
Вин сменил позу, положив ее под себя, и возвышаясь над ней, он закрывал широкими плечами освещение на потолке, снова целуя девушку в губы. Под его мощью она чувствовала себя такой маленькой и хрупкой, но также она ощущала и силу: Вин тяжело дышал – настолько сильно хотел ее, потому что его отчаяние было пронзительным и неоспоримым, как и ее, потому что он нуждался в этом так же сильно, как и она, здесь они были вдвоем.
И потом она вовсе перестала думать, когда он опустился к ее груди, жадно посасывая, убирая с пути вторую чашечку лифчика.
Он не отступал от ее груди, и Мария-Тереза умирала от желания узнать, каково будет почувствовать всей своей кожей его, обнаженного. Она сжала в кулаке заднюю часть его свитера, поднимая вверх. Он закончил начатое, приподнявшись и сорвав свитер с груди.
В зеркале напротив Мария-Тереза увидела его обнажившуюся спину, свет над их головами падал на потрясающую гладь мускулов на его спине и торсе. Вид спереди был столь же впечатляющим.
Вин был ожившей фантазией, его мускулы перекатывались под гладкой кожей, когда он, снова склонившись, коснулся губами ее соска. Поддерживая вес на согнутых руках, он навис над ней, как внушительный самец, готовый выбросить пятьдесят тысяч лет эволюции и умственного развития ради предстоящего примитивного секса.
Говоря о совершенстве…
