О да… замок опускался дюйм за дюймом, обнажая спину. Рукава соскользнули с ее плеч… ткань собралась у талии, а потом скользнула с бедер.
Его член дернулся.
И пришел в состояние полной эрекции.
Черт. Этого только не хватало.
Он замер на входе в ванную и покачал головой, думая о хозяйке дома. Она оставила на мраморном столике стопку чистых полотенец, туалетные принадлежности, тюбик Неоспорина[61] и коробку Бэнд-Эйда[62]. Рядом лежала флисовая кофта мужского размера и фланелевые пижамные штаны на шнуровке, при виде которых зависть больно кольнула в груди.
Он чертовски сильно надеялся, что они на самом деле принадлежали ее брату. А не какому-то юристу в отутюженном костюме, с которым она спала.
Ругая себя, он заглянул в душевую кабинку и включил воду. Его не касались ее любовники… контингент, количество, место и время. А что до фланелевых пижамных брюк? Они были чистыми и прикроют его задницу.
И неважно, кому они принадлежали.
Сняв толстовку, он перепроверил пистолеты. Потом, стянув майку через голову и стащив штаны, он посмотрел на себя в зеркало: многочисленные синяки на плечах и груди разнообразили паутину старых шрамов, которые давно зажили.
Сложно не представить, что подумает о нем Гри.
Но, с другой стороны, если они перепихнутся в темноте, то об этом можно не беспокоиться…
— Гребаный ад. — Ему нужно прекратить эту чушь.
Ступив в кабинку, он гадал, что именно в Гри заставляло его вести себя как пятнадцатилетний юнец. Он решил, что виновато годовое воздержание, а также бой этим вечером… и то, и другое поднимает «мужской дух».
Действительно.
В самом деле.
Он же не мог отчаянно желать своего адвоката просто потому, что она была настоящей женщиной в пять футов и девять дюймов ростом, одетая в стиле Тиффани[63].
К несчастью, какой бы ни была причина, выяснилось, что мыло и горячая вода не помогли взять верх над гормонами. Пока он мылся, его теплые руки скользили по коже… мыльная пена сбегала к промежности, стекала с твердого члена, щекоча напряженные яйца.
Он привык к постоянным болям в теле и ушибам… это дерьмо легко игнорировать. Но его чувства к этой женщине? Он будто пытался не замечать громкого крика посреди церкви…
Мыльные руки блуждали там, где не следовало, — между бедрами, задевая член.
— Черт, — он стиснул зубы, позволив ладони спуститься вниз, трение приводило в
экстаз…
Понадобилась вся его сила, чтобы отвести чертову руку прочь. И в итоге, пытаясь хоть чем-то себя занять, он трижды помыл голову. Также обработал волосы кондиционером. Конечно, лучшим решением было бы покинуть предательское уединение и соблазнительный пар душевой… но он не мог уговорить свое тело выйти из душа.
Прежде, чем Исаак осознал происходящее, его эрекция снова притянула ладонь, как магнит — железо… и он бросил сопротивление.
Грязный. Распутный. Ублюдок.
Но ощущения были так хороши, он представлял ее хватку на своей плоти, как она скользит по стволу, лаская головку.
К тому же, какие были варианты? Попытаться игнорировать возбуждение? Ну да, точно. Если он наденет пижамные штаны, член оттопырится как палатка цирка «Барнума и Бейли»[64]. А перед сном ему предстояло спуститься к Гри.
Он должен сделать своему милому адвокату предупреждение.
Последний из его внутренних аргументов продержался… о, ну может пару касаний, а потом Исаак приступил к делу. Встав лицом к душевой головке, он уперся одной рукой в мраморную стену и прислонился к ней плечом. Член был тяжелым и напряженным, как его гребаное предплечье, когда он начал тщательно ласкать его рукой, двигаясь вверх и вниз. Взрыв удовольствия, защекотавший позвоночник, заставил уронить голову и приоткрыть рот для вдоха.
Во время нарастающего вихря, он отказывался думать о Гри. Она могла стать причиной его эрекции, но он не станет фантазировать о ней, мастурбируя в душе. Этому просто не бывать. Слишком убого и неуважительно с его стороны… она заслуживает большего, даже если никогда не узнает об этом рукоблудии.
Последняя сознательная мысль покинула его голову, когда Исаак оказался на грани оргазма: головка члена стала такой чувствительной, что каждое прикосновение посылало сладкую боль, которая простреливала по стволу до самых яичек. Раздвинув ноги еще шире и подобрав темп, Исаак принялся основательно ласкать себя, горячая струя воды била в голову и стекала по лицу, и когда он начал задыхаться…
Прямо из ниоткуда, вопреки его приказу, перед глазами всплыло воспоминание о Гри, стоявшей перед ним, и крепко уцепилось за его мозг бульдожьей хваткой. Как бы он ни силился выкинуть картину из памяти или сосредоточиться на чем-то другом, он не мог отстраниться от ощущения близости к ней.
Боже, ее губы были в дюйме от его. Нужно было лишь наклонить голову, и он бы поцеловал…
Его настигла стремительная и мощная разрядка, сокрушив так сильно, что пришлось повернуться к бицепсу и укусить себя, иначе бы он громко выкрикнул ее имя.
И катись он к черту, но Исаак не переставал ласкать себя до самого последнего спазма, пока колени не начали подгибаться, и он не почувствовал кровь от укуса.
А после он обмяк, чувствуя себя абсолютно опустошенным, будто оргазм осушил его, избавив не просто от сексуального желания, но и от всего остального.
Он так устал.
Ужасно сильно устал.
Выругавшись, он протянул руку, которой ласкал себя, и удостоверился, что на мраморе и стекле не осталось никаких следов. Потом он сполоснулся в последний раз, выключил воду и вышел из запотевшей кабинки, которая ввела его в искушение.
Он по-прежнему был тверд. Несмотря на истощение. И легкую разминку.
Очевидно, его член не устроила сделка.
И да, Исаак оказался прав: фланелевые штаны никоим образом не скрыли это «хэй-может-повторим- разок». Во всяком случае, благодаря эрекции он казался вдвое больше … не этого он добивался, учитывая свои габариты.
Прижав член к животу поясом брюк, он потянулся за кофтой из флиса, молясь, чтобы та оказалась достаточно длинной и скрыла бесстыжую головку.
Которая до сих пор блистала гениальными идеями…
Окей, жирная «двойка» кофте по части маскировки. Пуловер мог быть достаточно длинным на груди обычных размеров. В его случае? Сверкая прелестями, он выглядел более голым, чем мог бы, не надевая проклятую кофту.
Избавившись от флиса, Исаак натянул свою толстовку; майка была слишком грязной после боя. Чертову тряпку следует сжечь вместо стирки.
И прежде, чем спуститься вниз, он заглянул в аптечку первой помощи, но не потому, что его беспокоили раны: не воспользуйся он медикаментами, Гри обязательно настоит на своем и поднимется сюда, чтобы поиграть в Флоренс Найтингэйл[65].
Плохая идея, учитывая, что он только что сделал.
Легкая повязка, которую наложили медики в окружной тюрьме, не имела шансов на ринге, и одному Богу известно, где она сейчас валялась. Однако рана не представляла собой ничего серьезного, просто достаточно глубокий порез, чтобы пошла кровь, но истерить не о чем. Останется шрам… будто это имело
