значение?
Приклеив пластырь, он не стал обрабатывать рану антибиотиком. Он скорее умрет от Смита и Вессона[66], чем от инфекции.
Прочь из комнаты для гостей. Вниз по лестнице. К тому времени, как он достиг первого этажа, напряжение в горячей точке на уровне бедер слегка спало.
Пока он не завернул за угол кухни и не увидел Гри.
О, Боже.
Если она была роскошна в маленьком черном платье, то в своем пижамном комплекте она была невероятно соблазнительна: на ней были мужские фланелевые боксеры и старая зеленая кофта с надписью «Лагерь Дартмута». С белыми носками и несуразными тапочками на ногах, она больше походила на студентку, а не женщину тридцати лет… а отсутствие макияжа и нарядной прически шло ей на руку. Ее кожа была гладкой как шелк, а бледные глаза, вместо того, чтобы теряться, выделялись за очками в оправе.
Похоже, что обычно она носила контактные линзы.
А ее волосы… они были слегка волнистыми и такими длинными, намного длинней, чем он думал. Он мог поспорить, что они приятно пахли, а на ощупь были еще лучше…
Оторвавшись от красной чашки, которую она мыла в раковине, Гри посмотрела на него.
— Нашел наверху все, что нужно?
Отнюдь. Едва ли.
В дополнение ко всем принятым мерам, он дернул толстовку вниз, чтоб убедиться, что Мистер Счастливчик прикрыт. А потом он просто смотрел на нее. Как полоумный.
— Исаак?
— Ты была замужем? — тихо спросил он.
Когда ее глаза резко нашли его, Исаак понял, что она почувствовала: он тоже не мог поверить, что выпалил это.
Прежде чем он смог пойти на попятный, она поправила очки выше на нос и ответила:
— Эм, нет. Не была. А ты?
Он просто покачал головой, потому что, Бог знал, ему вообще не следовало открывать рот.
— Подружка? — спросила она, поднимая сковороду, чтобы вытереть ее.
— Никогда не было. — Когда ее взгляд снова метнулся к нему, он пожал плечами. — Я не говорю, что никогда не… был с…
Матерь. Божья. Он что, покраснел?
Окей, ему жизненно необходимо убраться из города и подальше от нее… и не потому, что Матиас сидел на хвосте. Эта женщина будила в нем кого-то, о чьем существовании он не подозревал.
— Наверное, ты просто не встретил подходящего человека? — Нагнувшись, она убрала чашку, а потом вернулась за сковородой, чтобы спрятать ее в шкафчиках под кухонным островом. — Это всегда проблема, не так ли?
— Среди прочих.
— Я просто надеюсь, что это ждет меня впереди, — пробормотала она. — Просто не происходило раньше. Хотя, мне нравится моя жизнь.
— Бойфренда нет? — услышал он себя.
— Нет. — Она пожала плечами. — Я не сторонница случайных связей.
Не удивительно. Она была такой утонченной.
Когда между ними повисла поразительно умиротворяющая тишина, Исаак не знал, сколько так простоял, не сводя глаз с девушки.
— Спасибо, — в конце концов, сказал он.
— За что? Я не сильно тебе помогла.
Черта с два. Она подарила ему тепло, о котором он будет вспоминать холодными ночами: он будет помнить это мгновение до конца своих дней.
Сколько бы их не осталось.
Приблизившись к ней, он коснулся ее щеки. Когда Гри резко втянула воздух и замерла, он сказал:
— Прости за… случившееся.
Ага, что именно он имел в виду под «случившимся»: двадцать пять косарей, в которые он обошелся ей, бегство от закона, попытку напугать ее… или Душ?
Он удивился, когда она не отстранилась.
— Я все равно не хочу, чтобы ты уходил.
Он проигнорировал ее слова.
— Мне нравится, когда ты распускаешь волосы, — сказал он, пробежав пальцами по локонам на плече. Когда она покраснела, Исаак отступил назад. — Я собираюсь поспать. Если понадоблюсь, постучи, хорошо? Сначала постучи и дождись моего ответа.
Она моргнула, будто сгоняя туман со своего личного речного берега.
— Зачем?
— Просто пообещай мне.
— Исаак… — Когда он покачал головой, Гри скрестила руки на груди. — Хорошо. Обещаю.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Он отвернулся, оставив ее на кухне, вышел в коридор и быстро взбежал по лестнице, потому что его самоконтроль висел на волоске, и, несмотря на два съеденных омлета, он был по-прежнему голоден.
Но жаждал отнюдь не пищи.
Как натуральная размазня, он нырнул в комнату для гостей и замер у закрытой двери. Просто чтобы услышать, как Гри тихо поднимается по скрипучим ступенькам. Когда она закрылась в своей комнате, он развернулся… гадая, чем, черт возьми, ему заняться в ближайшие восемь часов.
Его член дернулся, словно ученик, поднимающий руку на вопрос учителя, эрекция буквально подпрыгивала с восклицаниями «ой-ой-а-я-я-знаю-ответ».
— Этому не бывать, здоровяк, — рявкнул Исаак сам на себя.
Потерев глаза, он не мог поверить, что скатился так низко — до разговоров с собственным членом. Точнее, до споров с ним.
Более того, он не мог поверить, что согласился остаться… особенно с учетом того, кто вышел с ним на ринг. Но он не мог возразить увиденному в шкафу Гри… и, хотя Матиаса никогда не останавливал сопутствующий ущерб, он чертовски точно не станет на него напрашиваться. Особенно если отец Гри связан с военными: Матиас знал всех и каждого… и прекрасно понимал осложнения, которые возникнут, убей он дочку какой-нибудь шишки.
С очередным проклятьем, Исаак направился в ванную и почистил зубы; затем растянулся на одеяле и выключил свет. Уставившись в потолок, он представил, как этажом выше Гри лежала в своей уютной кровати, прикрыв глаза, а телевизор перед ней показывал что-то времен «Частного детектива Магнума»[67].
Он хотел быть там, с ней.
Хотел быть там… на ней.
И значит, он должен исчезнуть с первыми лучами солнца, прежде чем она проснется. Иначе он не сможет уйти, не попытавшись сделать то, на что не имел право… и тем более не заслуживал.
Закрыв глаза, он минут пятнадцать ворочался в тесной пижаме и был готов порвать ее в клочья.
Если он собирался придавить подушку, то обычно спал голым, и сейчас он понял, почему. Это было, мать твою, смехотворно.
Его терпение иссякло полчаса спустя, и он полностью разделся. Рядом с собой он оставил лишь пистолеты, спрятав их под одеяло. В конце концов, он мог сверкать голой задницей, но незачем оставлять себя уязвимым.
Глава 17
