— Ты расстроена.
Напряженно улыбнувшись, она приблизилась к нему.
— Ты же знаешь, я всегда чувствую себя немного неловко.
Он указал на нее тростью.
— Нет, это другое.
Господи, никто настолько точно ни улавливал ее эмоции.
— Все будет в порядке.
Когда он взял ее под локоть и втянул внутрь пентхауса, ее окружило тропическое тепло. Рив постоянно поддерживал высокую температуру, а длинная соболиная шуба будет на нем до тех пор, пока они не достигнут дивана. Она понятия не имела, как он выдерживал эту жару, но, казалось, он в ней нуждался.
Он запер дверь.
— Марисса, я хочу знать, что происходит.
— Ничего, правда.
Изящно выскользнув из плаща, она бросила его на хромированное черное кресло. Три стороны пентхауса были сделаны из листов стекла, и открывающийся вид двух частей Колдвелла показывал мерцающие огни центра города, темные изгибы Гудзона и звезды, над всем этим. Дизайн в стиле минимализма, в утонченных черном и кремовом тонах… почти как Рив, с черным ирокезом, золотистой кожей и безупречной одеждой.
При других обстоятельствах, она бы восхитилась пентхаусом.
При других обстоятельствах, она бы обожала его.
Фиолетовые глаза Рива сузились, и он подошел к ней, опираясь на трость. Огромный мужчина, телосложением похожий на Брата, он навис над Мариссой, и его привлекательное лицо напряглось.
— Не лги мне.
Она натянуто улыбнулась. Мужчины, подобные ему, склонны быть очень покровительственными, и хотя они не были женаты, она не удивлялась тому, что он был готов на что-то претендовать.
— Мне приснился тревожный сон сегодня утром, и я еще не избавилась от него. Вот и все.
Когда Ривендж оценивающе взглянул, у нее появилось странное ощущение, будто он фильтрует ее эмоции, проверяя, насколько те соответствуют словам.
— Дай свою руку.
Она без колебаний протянула ее. Он всегда соблюдал традиции глимеры, и до сих пор не поздоровался с ней, как того требует обычай. Однако, когда их ладони встретились, он не коснулся ее ладони губами. Он прижал большой палец к запястью, слегка надавив. Затем сильнее. Внезапно, как будто он открыл какой-то канал, ее страх и беспокойство заструилось вниз по руке и к нему, через прикосновение.
— Ривендж? — слабо прошептала она.
Он сразу же отпустил ее, эмоции вернулись назад, потоки прекратились.
— Ты не сможешь быть со мной этой ночью.
Она залилась краской и потерла запястье там, где он касался ее.
— Конечно, смогу. Уже… пора.
Желая начать, она прошла к черному кожаному дивану, который они всегда использовали, и замерла около него. Через секунду, Ривендж подошел к ней и, сняв соболиную шубу, бросил ее на диван. Затем, расстегнув черный пиджак, также снял его. Его утонченная шелковая рубашка, казавшаяся невероятно белой, наполовину расстегнулась под напором пальцев, открывая безволосую груду мускулов. Его грудь была испещрена татуировками, двумя пятиконечными звездами, рельефный живот также был покрыт татуировками.
Когда он сел на диван и откинулся назад, его мышцы напрягись. Взгляд его аметистовых глаз притягивал ее, ровно, как и его рука с изогнутым пальцем, вытянутая вперед.
— Иди сюда, талли. У меня есть то, что тебе нужно.
Приподняв юбку, Марисса взобралась к нему на колени. Рив всегда настаивал, чтобы она пила из шеи, но за все три раза, когда она делала это, он ни разу не возбудился.
Что было и облегчением, и тревожным напоминанием. Ведь Роф тоже никогда не возбуждался, когда пил из нее, так?
Взирая на гладкокожее мужское великолепие, уровень жажды, который был низким в последние дни, резко подскочил. Она опустила руки на его грудь, выгнулась над ним, наблюдая, как он закрыл глаза, наклонил голову, прикоснулся к ее рукам. Тихий стон слетел с его губ, как всегда бывало перед ее укусом. В другой ситуации, она назвала бы это предвкушением, но знала, что это не так. Его тело всегда оставалось вялым, и она думала, что ему не нравится, когда им так пользуются.
Марисса открыла рот, клыки удлинились, прямо до верхней части подбородка. Прижавшись к Риву, она…
Изображение Бутча на снегу остановило ее, ей пришлось встряхнуть голову, чтобы сосредоточиться на горле Рива и своей жажде.
Пей, напомнила она себе. Бери, что он дает.
Она попыталась снова, лишь чтобы остановиться у самой шеи. Когда она закрыла глаза от неудовлетворенности, Рив прижал руку к ее щеке и приподнял голову.
— Кто он, талли? — Палец Рива провел по ее нижней губе. — Кто этот мужчина, которого ты любишь, но который не может кормить тебя? Я очень расстроюсь, если ты не скажешь мне.
— О, Ривендж… ты его не знаешь.
— Он — идиот.
— Нет. Это я идиотка.
Неожиданно, Рив прижался к ее губам. От удивления она открыла рот, и его язык проник в нее с возбуждающим напором. Он умело целовал ее, мягко двигаясь и нежно проникая. Она не возбудилась, но могла сказать, каким любовником он бы стал: доминирующим, властным… идеальным.
Когда она уперлась руками ему в грудь, Рив отпустил ее.
Он отклонился назад, его аметистовые глаза мерцали, красивый пурпурный цвет буквально струился из них, переливаясь в нее. И хотя она не чувствовала его эрекции под собой, по дрожи этого большого, мускулистого тела она поняла, что секс был у этого мужчины и на уме, и в крови, и что он хотел войти в нее.
— Ты так удивлена — протянул Рив.
Конечно удивлена, учитывая как обычно к ней относились мужчины.
— Это было неожиданно. Я не думала, что ты можешь…
— Я способен лечь с женщиной. — Он опустил взгляд, и на мгновение показался напуганным. — При определенных обстоятельствах.
Шокирующая картинка возникла в ее голове из ниоткуда: она, обнаженная, в кровати, на соболиной подстилке, Рив, нагой и полностью возбужденный, раздвигает ее ноги бедрами. На внутренней стороне ее бедра видны следы укуса, будто он пил из ее бедренной вены.
Когда она резко вдохнула и прикрыла глаза, видение исчезло, и Рив прошептал:
— Прими мои извинения, талли. Боюсь, мои фантазии слишком очевидны. Не волнуйся, я буду держать их при себе.
— Боже мой, Ривендж, я никогда не догадывалась. И если бы все шло по-другому…
— Что ж, достаточно честно. — Он пристально взглянул на нее и кивнул. — Я действительно хочу повидаться с этим твоим мужиком.
— В этом и проблема. Он не мой.
— Значит, как я уже сказал, он идиот. — Рив погладил ее волосы. — И хотя ты голодна, мы сделаем это в другой раз, талли. Сейчас твое сердце не лежит к этому.
Оттолкнувшись от него, она встала, устремив взгляд сквозь окна на ночной город. Она гадала, где же Бутч, и чем он занимается, и, посмотрев на Рива, подумала, какого черта она хочет не его. Он был красив красотой воина — мощный, с густой кровью, сильный… особенно сейчас, когда мускулистое тело растянулось на покрытом соболем диване, с ногами, раздвинутыми в явном сексуальном приглашении.