— Это вряд ли.
В наступившей тишине, она изучала его взглядом врача. Цвет кожи был серым и явно нездоровым, его щеки впали, а руки дрожали. Он выглядел так, будто пару недель провел в запое, его шатало, и дыхание было сбивчивым. И что это за запах? Боже, он напомнил ей о ее бабушке: денатурированные духи и пудра для лица. Или… может, что-то другое, то, что напомнило ей о медицинской школе… Да, похоже на то. От него пахло формальдегидом, как на курсах по макроскопической анатомии человека.
Определенно, он был бледен, как труп. И ему явно до здоровья и бодрости было далеко. Она подумала, сможет ли она его вырубить.
Чувствуя бритву в кармане, она измерила расстояние между ними, и решила выждать. Даже с учетом его слабости, дверь была закрыта и заперта на замок. Если она нападет на него, то рискует получить травму или быть убитой, так и не добившись возможности хотя бы приблизиться к выходу. Лучший вариант — ждать рядом с дверным косяком, пока кто-нибудь не войдет. Ей необходим элемент неожиданности, иначе они наверняка управятся с ней.
Хотя, что она собирается делать, выбравшись из комнаты? Она была в большом доме? Маленьком? Возникло предчувствие, что эти Форт Ноксовские62 игрушки на окнах, были здесь обыденным делом.
— Я хочу уйти.
Рэд Сокс вымученно вздохнул.
— Через пару дней ты вернешься к своей обычной жизни без каких-либо воспоминаний о том, что произошло.
— Да, верно. Похищение — прекрасный способ поладить с дамой.
— Сама увидишь. Или нет — уж как дела пойдут.
Рэд Сокс двинулся к постели, и чтобы не упасть по пути, он облокотился на письменный стол, затем на стену.
— Он выглядит лучше.
Ей хотелось заорать, чтобы он не приближался к ее пациенту.
— Ви? — Рэд Сокс осторожно присел на кровать. — Ви?
Глаза пациента открылись через мгновенье, уголок его рта дернулся.
— Коп.
Двое мужчин одновременно протянули друг другу руки. Наблюдая за ними, Джейн решила, что парни, должно быть, приходились друг другу братьями, хотя цвет их волос различался. Может, они просто были очень близкими друзьями? Или любовниками?
Взгляд пациента скользнул по ней, пробежал сверху вниз вдоль ее тела, как будто он проверял, не пострадала ли она. Потом он посмотрел на еду, к которой она не притронулась, нахмурился, явно не одобряя это.
— Дежа вю, разве нет? — прошептал Рэд Сокс пациенту. — Но тогда в кровати валялся я. Как теперь называть это? Может, не стоит больше выделываться по поводу всего этого дерьма с ранениями?
Эти ледяные, светящиеся глаза оставили ее и переместились на приятеля. Неодобрение не сходило с его лица.
— Паршиво выглядишь.
— Зато ты сейчас роскошнее Мисс Америки.)
Пациент с трудом вытащил руку из-под одеяла, казалось, она весила как фортепиано.
— Помоги мне снять перчатку.
— Забудь об этом. Ты не готов.
— Тебе становится хуже.
— Завтра…
— Сейчас. Мы сделаем это сейчас. — Голос пациента упал до шепота. — Через день ты не сможешь даже стоять. Сам знаешь, что произойдет.
Рэд Сокс опустил голову, пока она не повисла на шее, как мешок муки. Он тихо выругался и потянулся к перчатке пациента.
Джейн пятилась, пока не наткнулась на кресло. Эта рука свалила ее медсестру в эпилептическом припадке, но двое мужчин вели себя так, будто контакт с этой штукой — так, обычное дело.
Рэд Сокс аккуратно снял черную кожу, освобождая руку, покрытую татуировками. Боже мой, казалось, кожа светится.
— Подойди, — сказал пациент, широко распахивая объятия навстречу мужчине. — Ложись рядом.
Дыхание в груди Джейн остановилось.
Кормия зашла в святилище, ее босые ноги и белая мантия не производили никакого шума, ее дыхание проходило через легкие без единого звука, едва заметно. Она двигалась так, как должна двигаться Избранная, не отбрасывая тени, не издавая ни шороха.
Но у нее была личная цель, а это неправильно. Как Избранная, она должна служить Деве-Летописице все время, и все ее намерения должны быть связаны только с ней.
Но личные нужды Кормии тоже были неоспоримыми.
Книжный Храм находился в конце длинной колоннады, и его двойные двери всегда были открыты. Из всех святилищ, в том числе и в том, где хранились драгоценные камни, это было самым ценным: в нем хранились записи о расе, которые вела сама Дева-Летописица, дневники, что охватывали необъятные временные рамки, тысячи лет. Святая Дева диктовала их специально обученным Избранным, и этот труд, выполненный с душой, являлся заветом истории и веры.
Среди стен, цвета слоновой кости, в мерцании белых свечей, Кормия неслышно шла по мраморному полу, минуя бесчисленные ряды, ускоряя шаг, нервничая все больше. Дневники были расположены в хронологическом порядке, отдельно для каждого года и в соответствии с каждым социальным классом, но то, что она искала, не хранилось в общем отделе.
Она посмотрела через плечо, дабы убедиться, что вокруг никого нет, и нырнула вниз по коридору, прямо к блестящей красной двери. В середине панели было изображение двух черных кинжалов, пересекающихся лезвиями, рукоятками вниз. Вокруг рукояток, сусальным золотом, на древнем языке был написан священный девиз:
Ее рука дрожала, когда она положила ее на золотую ручку. Эта зона была запретной, и если ее поймают, она будет наказана, но ее это не заботило. Даже если она и боялась того, что искала, она больше не могла выносить своего неведения.
Размеры и пропорции комнаты были колоссальны, ее высокий потолок покрыт золотыми листьями, стеллажи были не белыми, а блестяще черными. Книги на полках, опоясывающих стены, были обернуты черной кожей, их корешки отделаны золотом, в котором отражались слабые блики свечей. На полу лежал кроваво-красный, мягкий, как мех, ковер.
В воздухе пахло чем-то необычным, запах напоминал какие-то специи. Ей казалось, это потому, что братья приходят иногда в этот зал и подолгу засиживаются среди своей истории, вынимая с полок книги, может быть, о себе, а может быть, о своих предках. Она попыталась представить их здесь и не смогла, так как она никогда не видела ни одного из них. На самом деле, она никогда не видела мужчину во плоти.
Кормия быстро вычислила порядок томов, оказалось, они были организованы в хронологическом порядке — о, подождите. Здесь так же был и биографический раздел.
Она опустилась на колени. Каждый комплект томов было отмечен номером и на нем стояло имя Брата и его отцовская линия. Первый том был очень древним, на нем были архаично расположенные символы, что напомнило ей о самых старых частях дневника Девы-Летописицы. Этому первому Воину было посвящено несколько книг, а следующие двое Братьев значились как его сыновья.
Следуя далее вдоль ряда книг, она достала первую попавшуюся и открыла ее. На титульном листе был великолепно выписан портрет Брата, вокруг него следовало подробное описание: его имя и дата рождения,
