А Омега не станет ранить самого себя, чтобы потешить эго.
За миг до своего исчезновения, когда поток почти поглотил его телесную форму, Лэш посмотрел вверх.
На лестнице перед ним стоял Джон Мэтью.
Глава 47
— Сестра моя, — раздалось шипение по другую сторону двери в храм. — Сестра.
Кормия отвлеклась от пергамента, на котором записывала сцены спасения Праймэйлом гражданских.
— Лейла?
— Праймэйл болен. Он хочет видеть тебя.
Перо выпало из руки Кормии, и она ринулась к двери. Распахнув ее, она встретила бледное, обеспокоенное лицо.
— Болен?
— Он прикован к постели, его знобит. Ему воистину плохо. Он долгое время не принимал от меня помощь, мне пришлось притащить его из вестибюля, где он потерял сознание.
Кормия накинула капюшон своей мантии.
— Остальные…
— Наши сестры на трапезе. Все. Тебя никто не увидит.
Кормия вылетела из Изолированного Храма, и ее тут же ослепило сияние, излучаемое Святилищем. Давая глазам привыкнуть к свету, она схватила Лейлу за руку, после чего вдвоем они поспешили к храму Праймэйла.
Кормия прокралась через золотую дверь и отодвинула занавес в сторону.
Праймэйл лежал на кровати одетый в одни шелковые брюки из своего священного одеяния. Его кожа была нездорового цвета и блестела от пота. Мучимое ознобом, его тело казалось невероятно слабым.
— Кормия? — спросил он, протягивая дрожащую руку.
Скинув капюшон, она подошла к нему.
— Я здесь. — Он напрягся, услышав ее голос, но когда она коснулась рукой его пальцев, он успокоился.
Милостивый Боже, он весь горел.
— Что случилось? — спросила она, садясь рядом.
— Я д-д-д-думаю э-это д-детоксикация.
— Детоксикация?
— Н-н-никаких… нар-наркотиков… н-н-никаких б-больше… н-нар-наркотиков…
Кормия едва могла разобрать, что он говорил, но инстинктивно поняла: последнее, что следует сделать — это предложить принести ему самокрутку, которую он всегда курил.
— Чем я могу помочь тебе? — Фьюри начал облизывать свои пересохшие губы, и она спросила:
— Хочешь воды?
— Я принесу, — сказала Лейла, направляясь в ванную.
— Спасибо, сестра. — Кормия посмотрела через плечо. — Принеси заодно несколько полотенец.
— Хорошо.
Когда Лейла исчезла за занавесью в противоположной стороне комнаты, Фьюри закрыл глаза, а его голова заметалась на подушке. Внезапно его речь стала связной:
— Сад… сад, заросший сорняками… О, Боже, плющ… он повсюду… им покрыты статуи.
Когда вернулась Лейла с кувшином, чашей и полотенцами, Кормия обратилась к ней:
— Спасибо. А теперь оставь нас, пожалуйста, сестра моя.
У нее возникло ощущение, что его состояние только ухудшится, и он не захотел бы, чтобы кто-либо наблюдал за его галлюцинациями.
Лейла поклонилась.
— Что мне сказать Избранным, когда я появлюсь на трапезе?
— Передай, что он отдыхает после вашего соединения и ему требуется время для себя. Я позабочусь о нем.
— Когда мне вернуться?
— Скоро начнется сонный цикл?
— После молитв Thideh.
— Верно. Возвращайся после того, как все улягутся. Если лихорадка продолжится… мне нужно будет отправиться на ту сторону и позвать доктора Джейн, и тебе придется остаться с ним.
— Позвать кого?
— Целительницу. Иди. Сейчас. Восхвали пред другими достоинства его тела и твоего статуса. Во всеуслышание. — Кормия погладила волосы Фьюри. — Чем громче, тем лучше для него.
— Как пожелаешь. Я вернусь.
Кормия дождалась, когда уйдет сестра, потом попыталась напоить его. Он был совсем не в себе, не в силах глотать, сосредоточившись на том, что она подносила к его губам. Сдавшись, Кормия намочила полотенце и прижала его к лицу Фьюри.
Его глаза распахнулись, лихорадочный взгляд обратился к ней и настойчиво следил все время, пока она промокала его лоб.
— Сад… полный бурьяна, — сбивчиво бормотал он. — Полный бурьяна.
— Шшш… — Она опустила полотенце в чашу, охлаждая его. — Все хорошо.
Отчаянно вздыхая, он простонал:
— Нет, он покрыт им, повсюду. Статуи… их нет… меня нет.
Ужас в желтых глазах заставил похолодеть ее кровь. У него были галлюцинации: очевидно, он ничего не соображал, но что бы он там не видел, это было для него реальным… он все больше волновался, его тело извивалось на белых простынях.
— Плющ… о, Боже, он приближается ко мне… по всей моей коже…
— Шшш… — Возможно, в одиночку она не справится. Может… Но, если проблема в его голове, тогда… — Фьюри, послушай меня. Если плющ разрастается на чем-то, то нужно это расчистить.
Конвульсии немного ослабли, его взгляд стал чуть более сосредоточенным.
— Мы… можем?
Она подумала о садовниках на той стороне.
— Да. Мы избавимся от него.
— Нет… не выйдет. Он победит… он…
Она наклонилась вниз, нависла над его лицом.
— Кто сказал?! — Казалось, ее властный тон привлек его внимание. — А сейчас скажи мне, откуда мы начнем вырезать его?
Когда он замотал головой, она ухватила его рукой за подбородок.
— С чего мы начнем?
Он моргнул при ее команде.
— Э… хуже всего на статуях четырех этапов взросления…
— Хорошо. Значит, начнем с них. — Она попыталась представить четыре этапа… младенчество, юность, зрелость, старость. — Мы начнем с ребенка. Какие инструменты будем использовать?
Праймэйл закрыл глаза.
— Ножницы. Возьмем садовые ножницы.
— И что мы с ними сделаем?
— Плющ… плющ обвивает статуи. Больше… не видно лиц. Он… душит статуи. Они — в неволе… они не могут видеть… — Праймэйл начал плакать. — О, Боже. Я не могу больше видеть. Я никогда не мог видеть… сквозь сорняки в этом саду.
