спровоцированное его испытываемыми эмоциями, и теперь пути назад уже не было.
Черти адовы, и скрыть или остановить его было невозможно. С тех пор, как впервые с ней повстречался, он медленно, но верно все ближе и ближе приближался к этому обрыву, и становилось ясно, что теперь он стоял на самом краю этого обрыва, когда она от него покормилась.
— Джон? — прошептала она.
Он легонько похлопал по ее плечу, давая понять, что он ее слышит.
— Спасибо.
Он прижался своей щекой к ее голове и кивнул так, чтобы она смогла это почувствовать.
Когда она от него отстранилась, он не был этому удивлен — по крайней мере до тех пор, пока не понял, что она хотела посмотреть на него.
О, Иисус, он ненавидел этого выражение на ее изможденном лице. Она боялась, находясь на грани ужаса, глядя на него своими темно-серыми глазами цвета мокрого асфальта.
«Все хорошо», сказал он одними губами. «С тобой все будет хорошо».
— Да. — Она зажмурилась. — Так и будет.
Если это только в его силах, черт — да, так и будет.
Ее веки снова поднялись.
— Извини, — хрипло сказала она.
«За что?»
— За все. За ту боль, что причинила тебе. За то, кто я есть. Ты заслуживаешь лучшего. Я… мне действительно жаль.
Ее голос сорвался на последнем слове, и быстро заморгав, она опустила голову обратно, приложив свою ладонь прямо к тому месту, где билось его сердце.
Это был один из тех моментов, когда ему отчаянно, до смерти хотелось иметь возможность говорить. К тому же, он не собирался перекладывать ее, чтобы достать свой дурацкий блокнот.
В конце концов, он просто продолжал заботливо держать ее в своих объятиях, потому что это было единственное, что он мог ей предложить.
И он не ошибся в этой формулировке. Извинение это не объяснение в любви, и было даже ни к чему, потому что, в любом случае, просить прощения должен был именно он. Но, так или иначе, сейчас это помогло ему. Происходящее было далеким от того, на что он надеялся между ними, но черт, это было лучше, чем ничего.
Джон приподнял на ее плече простынь повыше, затем откинул назад свою голову. Смотря через затемненное окно, его глаза выискивали звезды, усеивавшие плотное, бархатно-черное ночное небо.
Забавно, он чувствовал, будто небеса находились в его груди, вместо целого мира.
Хекс была жива. В его объятиях. И он вез ее домой.
Да. В общем, все могло быть намного хуже.
ГЛАВА 25
О том, что никогда не предугадаешь, с кем могут пересечься твои дороги, Лэш подумает позже. И никогда не знаешь, насколько обычный шажок влево или право, может перевернуть все с ног наголову. Иногда выбор не имеет значения. В других же случаях… приводит к самым неожиданным последствиям.
Однако, в настоящий момент, он еще этого не осознавал. Лэш просто гнал по загородной трасе, не думая о времени.
О совсем недавних событиях.
— Долго еще?
Лэш окинул взглядом салон Мерседеса. Проститутка, которую он подцепил в центре в переулке, выглядела достаточно привлекательно, а с таким количеством в ней силикона, она могла бы сниматься в порнофильме, но наркота Пластик Фантастик, сделала ее костлявой и нервной.
А также отчаявшейся. Такое наркотическое опьянение позволило всего за какую-то сотню баксов усадить ее в Мерседес по пути на «вечеринку».
— Уже нет, — ответил он, сосредоточив свое внимание на дороге.
Он был чертовски разочарован. Прокручивая в голове более романтичный образ — связанную, на заднем сидении и с кляпом во рту Хекс…. а вместо этого, он застрял с этим кормом для крыс. Но Лэш не мог тягаться с нависшей над ним реальностью: ему необходимо было питаться, и его отец ожидал, что это случится сегодня, а поиски Хекс требовали намного больше времени.
Но что хуже всего, эта сука, что ехала рядом с ним на переднем сидении, была человеком: с гораздо меньшей пользой, чем от вампирши, но Лэш надеялся, что ее яичники будут работать в его пользу, когда он будет высасывать ее кровь.
Тем более, он не смог разыскать так быстро кого-то в юбке своего вида.
— А знаешь, — протянула она слащавым голоском, — я ведь была моделью.
— Ага.
— В Манхэттене. Но знаешь, тем ублюдкам… до тебя нет никакого дела. Знаешь, они просто хотят тебя использовать.
Верно. Во-первых, ей следовало выкинуть свою фразу «знаешь». А, во-вторых, как она может откровенно признаться, что жизнь в Колдвелле намного лучше?
— Мне нравится твоя машина.
— Спасибо, — буркнул он.
Она наклонилась, больше открывая свою грудь из-под розовой баски[45], что была надета на ней. На этой шмотке по бокам были видны засалины от грязных рук, как будто она давненько ее уже не стирала и воняла синтетической вишней, потом и дурью.
— Знаешь, мне нравится твой… — Она провела рукой по его бедру, а затем склонилась к его коленям. Когда она уткнулась в его ширинку, Леш схватил ее за копну обесцвеченных волос, и дернул обратно.
Она даже не почувствовала боли.
— Давай не сейчас, — сказал он. — Мы почти на месте.
Женщина облизнула губы.
— Конечно. Как скажешь.
Поля с обеих сторон дороги, омытые лунным светом среди домов, обшитых вагонкой, неряшливо разбросанных в округе, светились белым. У большинства домов на крыльце горел свет и на этом все. В этих метах для местных жителей, время после полуночи — считалось ну о-о-очень поздним.
Что и послужило одной из причин, на земле горячего яблочного пирога и американских флагов установить аванпост[46].
Пять минут спустя они подъехали к фермерскому дому и припарковались возле парадной двери.
— Здесь никого больше нет, — заметила она. — Мы первые?
— Да. — Он протянул руку, чтобы заглушить двигатель.
— Вылезай…
Звук щелчка, достигший его слуха, заставил Лэша замереть.
Голос проститутки уже не был невнятным лепетом.
— Вылезай из машины, ублюдок.
Лэш повернул голову, едва не встретившись во французском поцелуе с дулом девятимиллиметрового. Рука шлюхи была тверда по ту сторону оружия, а глаза светились умом, который он невольно уважал.
«Вот так сюрприз», подумал он.
— Убирайся. Отсюда, — рявкнула она.
Он медленно улыбнулся.
— Тебе доводилось стрелять из этой штуковины раньше?
— Сотню раз. — Она не моргнула. — И у меня нет проблем с кровью.
— О. Какая, молодец.
— Выметайся…
