Нет, нелогично. Зачем человеку, презирающему женщину, рисковать жизнью ради того, чтобы выполнить ее просьбу? Да Карлосу, наверное, стоит только пальцами щелкнуть, и люди бросятся со всех ног выполнять его распоряжение. Бессмыслица какая-то!
Присцилла нашла то, что искала, переоделась… и неожиданно почувствовала облегчение. Не то чтобы она выглядела теперь по-другому, просто вместо красной майки на ней была зеленая с фирменной эмблемой их туристического агентства, а расчесанные волосы заплетены в косу. Однако в ее душе определенно возникло ощущение большей защищенности от грядущих напастей.
Окинув номер прощальным взглядом, Присцилла подхватила сумку, спустилась вниз и оставила ее под присмотром Робера.
– А теперь завтракать! – бросила она ему и умчалась. Только бы избежать вопросов! Большинство туристов из их группы уже покидали зал, когда она вошла. Времени оставалось в обрез. Присцилла обменялась с ними короткими приветствиями и поспешила к стойке буфета. Не то чтобы у нее вдруг разыгрался аппетит, просто следовало поесть перед дальней дорогой. Взяв сок, рогалики, несколько ломтиков холодного мяса и сыру, она направилась за свободный стол, чтобы не оказаться втянутой в ненужный ей сейчас разговор.
Без десяти семь она вернулась в вестибюль, чтобы помочь Роберу успокоить туристов, ответить на все их вопросы и подготовить к предстоящему долгому путешествию. От Боготы до Медельина, где аэропорт еще не был закрыт, часов пять езды… если ничего не случится. Добравшись туда вовремя, можно будет попасть на рейс в Каракас, а оттуда уже вылететь домой, в Канаду.
Настроения в группе были разные. Те, кто страдал горной болезнью, не хотели и думать о предстоящих неудобствах – лишь бы поскорее выбраться отсюда. Другие, напротив, страшились того, что ждало их за стенами отеля. Канадцы вообще не привыкли к присутствию на улицах людей в военной форме, за исключением официальных парадов войск. А танк видели только в музее. Кто-то поговаривал, что больше никогда не уедет из дому, убедившись лишний раз, в какой счастливой стране они живут.
Текли минуты напряженного ожидания… Нервозность выражалась в бесконечных проверках багажа и разговорах на тему: не забыл ли кто чего. Попросив никого не выходить из отеля, Робер отправился ждать на улицу.
Присцилла, беспрестанно улыбаясь, пыталась зарядить группу оптимизмом и уверенностью в благополучном исходе дела. На это требовалось немало усилий, а время шло, и все труднее было отмахнуться от тревожных мыслей. Если автобус не приедет, будет ли это означать, что с Карлосом случилась беда? Несмотря на боль, которую он ей причинил, прошлой ночью, она не желала ему зла и уж тем более не жаждала его смерти. Однако Карлос сам был инициатором их сделки, она здесь ни при чем. И тем не менее Присцилла внутренне содрогнулась от мыслей, пришедших ей в голову…
В вестибюль вбежал Робер.
– Приехал!
Напряжение последних минут было столь велико, что, освободившись от него, Присцилла почувствовала слабость и с трудом поднялась на ноги.
– Собирайтесь и выходите, – отдавал распоряжения Робер. – Помните, что я сказал: женщины сразу садятся в автобус, мужчины грузят вещи в багажное отделение. Чем быстрее мы отправимся, тем лучше.
Все приободрились, возникла радостная суета, и более тридцати человек потянулись к выходу. Присцилла плелась в хвосте, якобы для того чтобы проверить, не осталось ли чего-нибудь в вестибюле. Автобус стоял так, что ей была видна кабина, в которой на водительском месте сидел Карлос. У нее сразу отлегло от сердца: теперь он сможет вернуться к себе в отель, где ему ничто не угрожает.
Двери автобуса с легким шипением открылись, и Карлос вышел. «Сейчас он уйдет», – подумала Присцилла, и я больше никогда не увижу его. Странно, что ей стало очень плохо при этой мысли. После прошедшей ночи ей должно было быть безразлично даже само его существование на свете. Но ноги сами понесли ее к выходу… Когда она достигла дверей, Карлос, стоявший у багажного отделения, поднял взгляд и глаза их на мгновение встретились. Словно по мановению волшебной палочки исчезло все, остались только они, двое, связанные невидимыми узами. В этот краткий миг сердце Присциллы преисполнилось такой любовью к нему, что, казалось, было готово разорваться. От потрясения женщина едва владела собой. Что значил этот взгляд Карлоса? Она ушла из его жизни, между ними не осталось ничего, что связывало их когда-то. Не могло остаться!
Она попыталась собраться с мыслями. Сейчас не время и не место анализировать свои эмоции. В ее обязанности входило усадить женщин в автобус, пока Робер присматривал за погрузкой багажа. Убедившись, что женщины вполне справляются сами, она решительно направилась к брату. Тот о чем-то говорил с Карлосом. И разговор этот явно грозил перейти в перепалку.
– Спасибо, что помог с автобусом, – произнесла она с предельной искренностью, об ращаясь к Карлосу.
Робер бросил на нее горящий взгляд.
– Он говорит, что поедет с нами!
– Прости… – растерялась Присцилла. – Что ты имеешь в виду?
– То, что он настаивает, что поведет автобус сам, – объяснил Робер.
– В Медельин? – Присцилла в замешательстве уставилась на Карлоса.
– Да хоть в преисподнюю и обратно, – с мрачной решимостью ответил он.
– Но почему? – воскликнула она.
– Потому что в этом автобусе поедешь ты, детка, а у меня с тобой еще не все кончено.
Ей бы возразить, сказать, что между ними уже давно все кончено, по крайней мере с ее стороны. Но слова застряли в горле. Присцилла просто смотрела на него, ощущая, как невидимая сила снова привязывает ее к нему. Это было как наваждение. Однако слишком болезненны были еще шрамы от нанесенных друг другу ран. Правда, в его отношении к ней уже не чувствовалось прежнего презрения, неприятия и уж точно не было равнодушия.
– Карлос… – протестующим тоном начал Робер.
