камень возле нее, и мы прыснули, потешаясь над своими заляпанными грязью физиономиями. Ланна схватилась рукой за валун и прыгнула.
Когда мы добрались до заводи, я расстелила полотенце на плоском камне.
– Здесь просто расчудесно, – оценила Ланна.
А я заметила:
– В середине глубоко. Смотри: если задержать дыхание, можно прыгнуть прямо туда, на глубину.
– Тогда ты первая.
– Давай вместе. Ты ж вся в этой жиже.
Мы скинули с себя все, кроме обуви, вскарабкались на огромный валун и прошлепали через глубокое место, держась за руки. Я перетащила ее на другой берег, в высокую траву, которая щекотала голени.
– Мне приспичило, – объявила Ланна, усаживаясь среди травы и фиалок в цвету.
Ее поджарый задок странно округлился на фоне яркой, заискрившейся травы.
– Чуть пузырь не лопнул, – вздохнула она. – Остановилась в «Клееварке» лимонаду выпить.
Я кивнула.
Мы шагнули на выступающий камень. Ланна пристроила свою чумазую мордаху мне на плечо, от ее щеки отвалилась ягода, она подначивала:
– Опа! Ты первая.
– Нет уж. Обе разом.
Мы взялись за руки и посмотрели друг на друга.
Я сказала:
– Запомни: прямо в середину и без разбега. Никаких «бомбочек»! Можно на камень напороться. Держи ноги прямо, лады?… Приготовься. Вода притормозит нас, но она просто ледяная, так что не пугайся. Готова?
Ланна кивнула.
Мы собрались с духом, и я начала отсчет:
– Один, два, три!..
Мы заорали. Воздух обтекал меня. Я повернула голову и увидела, что Ланна зажимает нос рукой. Мы врезались в воду. Холод ударил в грудь и застрял там. Ланна вырвала руку. Я открыла глаза и увидела пузырьки и переливы, пронизанные лучами солнца. Вынырнула рядом с Ланной. Поднятая нами волна выплескивалась на камни, шипящие пузырьки щекотали мне бедра.
– Еще, еще! – ревела Ланна.
– У-ух, холодина, – выдохнула я, прочищая кашлем горло, и двинулась к нагретым солнцем камням. Выбралась на валун, наклонив голову, черные капли упали на грудь.
Кровь?! Я потрогала каплю пальцем. Это была всего лишь грязь, стекавшая с лица.
Ланна барахталась по-собачьи в заводи, смешно запрокидывая лицо в потеках грязи под глазами.
Глядя на нее, я засмеялась, но приутихла. Встала на колени и стала пригоршнями плескать себе в лицо воду, пока вся грязь не стекла.
– Давай снова! – крикнула Ланна с другого конца водоема – она держалась за ветку, растопырив пальцы ног.
– Ни за что, – отрезала я.
– Ну же! Трусиха, трусиха! – горланила Ланна, подстрекая.
Я села и закурила «Силк кат», наблюдая, как бледное тело Ланны мелькает среди стволов берез, а по камню, вдающемуся в воду, скользили прозрачные тени. Ее веснушки сливались с брызгами яркого солнца, пробивающегося сквозь листву. Рыжие волосы, ставшие черными от воды, болтались жгутом, шлепая ее по спине. Она улыбнулась мне и прыгнула.
Локоть руки, которой Ланна зажимала нос, был крепко прижат к боку. Ее босоножки изящно промелькнули в воздухе, когда она сиганула в воду со свистом. Она тут же вынырнула, смеясь этим своим грудным смехом. Вылезла на берег, вода капала с нее на пыльный камень.
Какое-то время мы просто курили в молчании.
Я спустилась к воде, чтобы вымыть голову. Ланна наблюдала за мной, не говоря ни слова.
Я отжала волосы и улеглась лицом вниз, руки по швам.
Ланна уселась в тенечке, под большим валуном, покуривая мои «Силк кат».
По коже разливались волны жара от лучей солнца, прямых и отраженных утесом. Жужжало какое-то насекомое. Плескалась вода. Ветерок шелестел листвой. Птицы.
Я перебирала пальцами.
– Разморило – шевельнуться лень, – нарушила тишину Ланна. – Ты слышала, что Тень, Укладчика, выпихнули с работы? Подозреваю, что Прихвостня достала эта неотесанная дубина. Все его враки и отмазки, вороватые руки. Мне он никогда не нравился. Конченый извращенец.
– Ну и чем он теперь занимается? – промурлыкала я.
– Ничем. Поздно уже, сезон начался. Говорит, собирался наняться на открытые разработки, но там уже нет мест.
– Не говори мне о работе, Ланна! Не могу смириться с мыслью, что завтра уже выходить.
– В утреннюю, да?
– Ага, – отозвалась я, покашливая.
Надолго повисло молчание, в котором отчетливо слышался малейший всплеск. Взглянув искоса, я увидела, что Ланна перебирает гальку в заводи, и снова опустила голову.
– Жаль, тебя вчера в «Западне» не было, – начала Ланна и закашлялась. – Там такая дурацкая команда играла. Панатайн все встревал. А потом рухнул лицом вниз и вырубился. Его даже сдвинуть не могли. Он приземлился прямо на эти педали у гитариста. Поднялся дикий шум, а он лежит и ухом не ведет. – Ланна засмеялась, снова закашлялась и затихла.
Я медленно раздвинула ноги и почувствовала солнце на внутренней стороне бедер.
– Реальный повсеместный загар, да? – схохмила Ланна.
– Ага.
– Я в пятницу паспорт получила. Ты бы видела мое фото!
– Ш-ш!
Ланна тяжело засопела. Плеснула вода.
После долгого молчания я предложила:
– Побудь здесь немного. На природе. Вдали от Прихвостня и работы. Здесь тебя ничего не колышет, есть только это место – и все. И здорово, что оно существует, всего в нескольких часах ходьбы от порта. Вся эта прелесть. Оно сама тишина, разве нет?
– Ага, хорошо здесь. В такую погоду. В другую-то пору, считай весь год, здесь стремнина, – откликнулась Ланна и швырнула маленький камешек, который не долетел до воды, а – шлеп, шлеп – шлепнулся у моей босой ступни.
– Морверн?
– Что?
– Хочу, типа, сказать тебе кое-что.
– Что?
– Тебя это может жутко расстроить.
Я приподнялась на локте и прищурилась:
– Что?
Ланна вздохнула:
– Знаешь, какими мы были закадычными друзьями?
– Кто мы?
– Ну, это, я и Он.
– Он?
– Ага.
– Ага, – повторила я.
– Ну, мы были очень-очень близкими друзьями.
– Что?
