Она смотрела на Джима, в глазах ее была твердая решимость.
— Я знаю, вы считаете меня безрассудной и себялюбивой. Но вы ошибаетесь, Джим. Я не хочу вставать между вами и Лейлой, Я никогда не буду мешать тому, что объединяет вас.
Она перевела взгляд на дочь, глаза ее излучали тепло и понимание.
— Мне достаточно знать, что ты жива. И что ты здорова. И очень счастлива с человеком, которого любишь. Я не могла бы желать большего для своей дочери. Я горжусь тобой, той Лейлой, какую я узнала сейчас. У тебя есть все, что я мечтала увидеть в своей дочери: доброта, ум, красота… Я довольна, Лейла.
— А я никогда не гордился тобой больше, чем сегодня, моя любовь, — сказал Брук жене, волнуясь.
Он обнял ее за плечи и притянул к себе.
— Лейла? — Джим привлек ее внимание к себе. — Как ты?
— Так много сделано неправильно. Так много ненужных страданий, — сказала она, желая увидеть в его глазах реакцию на великодушие Мириам, отказывающейся от всех своих претензий ради их счастья.
— Слишком много, — отозвался он. — Я совершенно превратно истолковал сложившуюся ситуацию. И, кажется, никогда бы не понял чего-то важного, если б не встретил тебя, Лейла. Любовь к тебе сделала меня мудрым.
— Ты все еще любишь меня, Джим? — прервала она его.
Сильные руки мгновенно обхватили ее и приподняли, заключая в объятия.
— Я буду любить тебя всегда, вечно, — сказал он страстно, зарывшись лицом в ее волосы. — Люблю тебя, Лейла! И ничто и никогда не изменит этого!
Она вздохнула с облегчением, как будто с души упал груз тяжких сомнений.
— Я люблю тебя тоже, — прошептала она из одного лишь блаженства произносить эти слова. И затем спросила, подразумевая, что это известно лишь им двоим: — Как ты думаешь, Джим, сможем ли мы теперь похоронить прошлое?
Он ласково улыбнулся ей. Его глаза согревали ей душу.
— Это все в наших силах, Лейла.
— Я думаю, твой отец действительно любит тебя, — попробовала она заговорить на эту тему в надежде, что Джим поддержит ее.
Он с улыбкой поглядел на Брука и Мириам, затем перевел искрящиеся счастьем глаза на Лейлу.
— А я абсолютно уверен, что твоя мать любит тебя.
Безмерная радость охватила все ее существо.
— Тогда давайте же отпразднуем это событие, — воскликнула она нетерпеливо. — Вместе с моей новой семьей. И моей прежней семьей.
Лейла с любовью посмотрела на своего брата, стоящего несколько поодаль и наблюдавшего за веем происходящим с тем особым выражением невозмутимого спокойствия, столь характерным для его древнего народа.
Джим и Лейла решили не спешить с осуществлением своих планов. Он считал, что было бы справедливо, если бы они с Мириам могли какое-то время побыть вместе. Джиму и Лейле даже не нужно было расставаться. Долина Баросса находилась достаточно близко от столицы штата, так что он мог ездить на работу в Аделаиду каждый день.
Адель преобразилась под благотворным влиянием нежной заботы и любви, которыми ее готов был одарить каждый. Джеб и Стюарт пришли в восторг, узнав, что Лейла — их единокровная сестра, и, со своей стороны, решили, что их старший сводный брат абсолютно прав в выборе своей будущей жены. Джим вырос в глазах братьев-близнецов. Они прониклись к нему еще большим уважением за то, что он привел Лейлу в их дом, но пальму первенства все без исключения отдавали Тому как человеку, сумевшему распознать в Лейле дочь Мириам.
Чувство взаимной симпатии между Лейлой и ее родной матерью крепло с каждым днем. Узнавая все новые и новые подробности из жизни друг друга, они получали ответы на вопросы, не дававшие им покоя все эти двадцать с лишним лет. Сначала Мириам была осторожна в проявлении чувств, но дочь всячески приветствовала любые знаки нежности и привязанности, и это наполняло сердца обеих женщин счастьем.
Взаимоотношения Джима с отцом утратили былую напряженность и стали теплыми и сердечными. В доме воцарилась спокойная и счастливая атмосфера, по поводу чего Гретхен высказалась с большим удовлетворением.
— Хорошо, что вы приехали сюда, — сказала она Лейле, всем своим видом излучая одобрение. — Теперь каждый хорошо ест. Нет ничего такого, что портило бы аппетит. Все прекрасно!
И Лейла чувствовала то же самое. Втайне она объясняла это спокойствием духа, которого так недоставало каждому из них, будь то она сама или Джим, Брук или Мириам. Или, может быть, это было спокойствие сердца. Теперь, когда все в их жизни стало на свои места, у них появилось ощущение завершенности, дававшее им возможность быть счастливыми.
Это ощущалось с еще большей полнотой в день свадьбы Лейлы и Джима. Они решили провести церемонию бракосочетания в прекрасном парке усадьбы Фарли. Погода не могла быть более благоприятной для такого торжественного случая. Над ними сияло чистое голубое небо, сады и лужайки переливались яркими красками в лучах ослепительного солнечного света.
Приехало все семейство Вильсонов, чтобы познакомиться с новой семьей Лейлы и пожелать ей счастья в браке с Джимом. Приемная мать Лейлы, как всегда, полная самоотречения в своей любви, настояла, чтобы Мириам взяла на себя обязанности матери невесты в церемонии свадьбы. И именно Мириам помогала Лейле облачиться в пышный свадебный наряд. Она даже всплакнула, когда все было сделано, и ее дочь стояла перед ней, сияя той особой красотой, которая всегда присуща невесте.
— Это значит для меня так много, — сказала она хриплым от волнения голосом. — Каждая мать мечтает о свадьбе своей дочери. Я думала, это навсегда так и останется мечтой. Видеть тебя такой, быть рядом с тобой…
— Я знаю, — тепло ответила Лейла. Она взяла руку матери и прижала ее к своей щеке, склоняясь к ее теплой ладони, а глаза ее излучали любовь к женщине, которая дала ей жизнь.
— Спасибо, что ты искала меня. Что ты дала ответы на все вопросы, которые преследовали меня. За то, что в тебе есть все, что я желала бы видеть в своей матери. Ты тоже делаешь этот день необыкновенным для меня.
Мириам глубоко вздохнула, затем улыбнулась сквозь слезы, и в этой улыбке отразились искренняя радость и глубокое облегчение.
— Я не должна больше удерживать тебя. Пора. Иди к Джиму.
— Да, — согласилась Лейла, и сердце ее наполнилось счастьем при мысли о мужчине, ждущем ее, мужчине, любовь которого открывала перед ней новую жизнь.
Приемный отец взял ее за руку, чтобы свести вниз по боковому приделу, специально сооруженному для такого случая. Лейлу посетила мимолетная мысль о ее родном отце, и она пожелала, чтобы его дух покоился в мире. Затем заиграла музыка, и все повернулись к ней с улыбками на лицах.
Адель шла впереди в роли девочки-цветочницы и со счастливым видом разбрасывала по лужайке лепестки роз из корзины, украшенной лентами. Лейла не могла не отметить, какой многонациональной выглядела ее приемная семья сегодня, как индивидуален был каждый из них в своем выборе одежды.
Возникла небольшая заминка в свадебном шествии, когда Адель забыла, что должна делать дальше, и недоуменно уставилась на американского брата Лейлы, Ли Вильсона. Это был настоящий человек-медведь, ростом намного больше шести футов, с массивными плечами и огромной грудной клеткой. Роскошная шевелюра каштанового цвета обрамляла его лицо, внушавшее веем доверие. Какое-то врожденное свойство его натуры неизменно притягивало к нему как магнитом детей. Он наклонился к девочке и в своей мягкой, дружеской манере напомнил ей, как продолжить церемонию.
Все остальные члены семейства Вильсонов понимающе заулыбались. Ли всегда был Большим Братом для всех, и когда он посмотрел, улыбаясь, на Лейлу, она поблагодарила судьбу, которая привела ее,
