Кеннет повернулся, на его лице была теплая, дружелюбная улыбка, призванная прогнать опасения, которые она могла испытывать, приняв его приглашение.
– Мне нравится ваш медальон. Он просто притягивает взгляд. Это ваша идея? – спросил он.
– Да, – ответила Марианна и, не подумав, добавила: – Он подходит к платью.
К ее облегчению, он не стал проверять правдивость этого заявления, а только с уважением посмотрел ей в глаза.
– Вы опять продемонстрировали талант и безупречный вкус.
– Я далека от совершенства, Кеннет, – предостерегла Марианна, осознавая, как растут его ожидания; она была не уверена в своей способности оправдать их.
Захочет ли он большего, нежели простое удовлетворение желания? Только ли физическое влечение движет им?
– Ваши эскизы – лучшая реклама для моей продукции, Марианна. Они вызвали в Токио большой интерес.
Это немного смягчило чувство вины, которое она испытывала перед ним.
– Значит, вы получили нечто ценное взамен потраченного на меня времени.
Кеннет шутливо нахмурился.
– Я хочу большего.
Спокойный тон не скрывал многозначительности фразы. Он хотел большего, она – тоже, и это не имело никакого отношения ни к бумаге, ни к открываемому в Токио магазину. Марианна смотрела на него, чувствуя, как усиливается пробуждаемое им желание, жалея о невозможности избавиться от него и гадая, стоит ли идти на риск.
– Наверное, для вас, – продолжал Кеннет, – тоже кое-что значит то, что ваши работы, пусть и не в привычной для вас области, вызывают интерес.
«Я делала это только для тебя», – вертелось у нее на языке. Но таким заявлением Марианна обнаружила бы слишком многое.
– Просто мне нравится заниматься этим, Кеннет. А то, как вы распорядитесь моими работами… ваше дело. Они мне больше не принадлежат.
– Но вы же можете сделать себе имя, – заметил он.
У нее тревожно сжалось сердце.
– Вы ведь не упоминали мое имя, не правда ли?
Кеннет нахмурился.
– Нет. В соответствии с нашим соглашением эскизы были подписаны «Дизайн Макинтайра». Но я больше чем уверен, что вы заслуживаете признания, Марианна.
Она покачала головой, немного успокоенная его заверением.
– Я к этому совсем не стремлюсь.
– Почему?
Потому что в таком случае они без труда найдут меня. Но она не могла сказать ему об этом. Незачем и его втягивать в свои проблемы.
– Меня вполне устраивает существующее положение вещей.
– Ваши живописные работы непременно принесли бы вам известность.
– Известность мне не нужна. Единственное, к чему я стремлюсь, – независимость. Вы можете это понять? – Ей отчаянно захотелось объяснить ему свое положение. – Я не хочу ни к чему привязываться, кому-либо принадлежать, быть кому-то обязанной. Так что не ждите от меня ничего большего. Я пыталась сказать вам…
– Да, пытались, – подтвердил Кеннет. – Мне жаль, если у вас сложилось мнение, будто я не уважаю ваших чувств.
Марианна хрипловато, прерывисто вздохнула.
– Тогда почему я здесь? – потерянно пробормотала она.
– Потому что вы этого хотите.
Как просто! Если не считать того, что во всей этой истории не было ничего простого. Она с мучительной неуверенностью посмотрела на Кеннета.
– Пойдемте, Марианна… – Он махнул рукой в сторону веранды. – Это всего лишь один-единственный вечер.
Один вечер… Он прав. Короткий миг. Не случится ничего, чего ей не хотелось бы. А потом, с ней Шейла.
Марианна повиновалась и зашагала к веранде. Там Шейла болтала с маленькой старой женщиной, которая склонилась к ней, заинтересованно выслушивая то, что говорила девочка.
– Кэти Ророа, – сообщил Кеннет. – Наверное, выясняет, когда и куда подать фруктовый салат.
Как большинство женщин-маори в Данидине, она носила длинное хлопчатобумажное платье с узором из крупных цветов. Седые волосы были собраны в узел на затылке, морщинистое лицо расплылось в ласковой улыбке. Шейле было явно легко с ней.
