нельзя.
– И вы будете горой стоять за своего сына.
Она кивнула.
– Как и его братья.
– Такое состояние приносит больше проблем, чем радости, – предупредил Филипе Агилера.
Мелани было хорошо известно о политике, проводимой могущественным финансовым синдикатом Сондерса, о контроле, который они способны были установить на любом рынке. Но «Бумага Макинтайра» вполне процветающее и самостоятельное предприятие, не связанное ни с одним из банков этой сети.
– Вы не можете угрожать нашему бизнесу, Филипе. – Мелани подалась в его сторону. – Мы отразим любую попытку вмешательства, и всеобщая поддержка будет на нашей стороне.
Он покачал головой.
– Никаких угроз. Я просто объясняю ситуацию. Это наследство скорее проклятие, чем благо. И ничего с этим не поделаешь, Мелани. Вы потонете в проблемах, которые оно с собой несет.
«Как-нибудь управимся, – подумала Мелани, чувствуя, что начинает все больше понимать Марианну. – Однако здесь не Европа. Если Марианна хочет остаться с Кеном, ее сумеют защитить. Шейла будет надежно изолирована от тех, кто покушается на ее наследство».
Вопрос в том… какая роль во всем этом играет Филипе Агилера? В чем заключаются его интересы?
– Если наследство скорее проклятие, чем благо, то почему вы продолжаете оставаться опекуном Шейлы?
Его губы насмешливо дрогнули.
– Я просто рожден для того, чтобы решать проблемы.
– И все же вы позволили Марианне в страхе бежать от вас. Вы называете это решением проблем?
Он слегка наклонил голову, словно обдумывая ответ или решая, насколько правдоподобным покажется он Мелани.
– У нее были причины для страха… но крылись они не во мне, – хрипловато проговорил Филипе Агилера. – Кое-кому было крайне выгодно настроить ее против меня. Результат – сопротивление Марианны моим попыткам защитить ее и ребенка, которое еще больше осложняет ситуацию. – Он пожал плечами и с иронией продолжил: – Нельзя силой заставить доверять себе. Я решил, что легче позволить ей ускользнуть из сондерсовских сетей, которые она считала тюрьмой.
– Так вы спланировали все это?
– И управлял, шаг за шагом. Мои люди повсюду следовали за ней – покупали те бриллианты, которые она продавала, денно и нощно не спускали глаз с нее и ее дочери. Я могу доказать это, Мелани.
– Независимо от того, существуют доказательства или нет, Марианна продолжает жить в страхе, – сурово напомнила ему хозяйка дома.
– Я ничего не могу с этим поделать, ведь она сама предпочла побег. Он давал ей ощущение свободы, к которой Марианна так стремилась, – резко ответил Филипе Агилера. – Если бы у нее действительно были причины бояться меня, неужели, вы думаете, я допустил бы хоть какие-нибудь контакты с вашей семьей?
– Не знаю. Теперь-то вы здесь.
Он явно расслабился и снова оперся на балюстраду. В его глазах появилось мягкое бархатистое сияние.
– Я доволен тем, что происходит. Все больше и больше доволен, Мелани.
– Думаю, вы должны продолжить свои объяснения, – ровным тоном заметила она, не позволяя себе смягчиться.
Филипе Агилера развел руками.
– Дело в том, что… тщательно срежиссированное исчезновение Марианны и Шейлы служило двум целям. Оно позволило отвести от них очень реальную угрозу и развязало мне руки, для того чтобы покончить с теми, кто хотел оспорить завещание Тимоти.
– А теперь эта угроза миновала?
– Всегда существует опасность похищения ради выкупа, но я доволен тем, что банк Сондерса и его филиалы теперь очищены от… недовольных. – Его глаза недобро блеснули. – Разумеется, время от времени будет появляться некто, желающий изменить правила игры. – Он улыбнулся. – Но я очень хорошая сторожевая собака.
«И даже более того, – подумала Мелани. – Этот человек готов оказаться в любом месте, где бы того ни потребовали возложенные на него обязательства». Была в его улыбке какая-то бесшабашность, и Мелани интуитивно чувствовала, что опасность захватывает его не меньше, чем решение проблем. Может быть, именно это качество делало его таким привлекательным.
– Мы могли бы стать хорошими партнерами, Мелани, – мягко сказал он.
– Партнерами в деле защиты Шейлы?
Она изо всех сил старалась не поддаваться его очарованию.
– Партнерами во всех смыслах. Вы тоже так считаете. Это написано в ваших глазах. С первого же взгляда я почувствовал нашу общность. Это большая редкость, Мелани. Со мной подобного прежде не случалось.
– Мне трудно в это поверить, Филипе.
