Картрайт сообразил, что снаружи слышно куда хуже, чем у него внутри.
— Помогите! Помогите! — закричал он еще сильнее. Услышав восклицание снаружи, он завопил: — Нас двое, я и жена. Моя жена тяжело ранена.
Послышались приближающиеся шаги. Раздался еще один голос.
— Сержант, пожалуйста! — задыхаясь, произнес Рэг. — Моя жена! Она под этим домом. Вытащите ее, сержант. Вы должны ее вытащить!
— Она жива, сэр? — спросил сержант.
— Не знаю… Надеюсь, да.
— Мы занимаемся живыми, сэр. Прошу прощения.
— Пожалуйста, сержант! Я уверен, что она жива. Она — это все, что у меня осталось. К тому же, я вам заплачу. Смотрите, вот деньги. Сто фунтов. Вытащите ее первой.
У Картрайта застучало в висках. Он открыл слипшиеся от волнения губы, чтобы опять закричать, но в рот ему попала кирпичная пыль. Он закашлялся.
— Хорошо, сэр, — сказал сержант. — Прекрасно. Где она примерно находится?
Шаги стали удаляться. Голос с северным акцентом позвал:
— Сюда, ребята. Женщина заживо замурована под этим магазином.
Усталость и переживания сломили Картрайта. Он потерял сознание.
Маргарет Рэйнхэм медленно приходила в себя в темноте. У нее болела голова. Она с трудом соображала.
Должна быть, я перепила шампанского. И почему так темно? Через окно должна сиять полная луна. Одеяла тяжелые, как листы железа. Становится все холоднее от них. Я их сниму. Гай ничего не заметит.
Гай! Она вспомнила и содрогнулась. Она лежала на полу танцевального зала, и на ней лежал человек. А его руки, лежавшие на ее глазах, его холодные руки и были причиной окружавшей ее темноты. Он был мертв, а Гай сбежал. Где он сейчас? Какое это имело значение? Живого или мертвого, она не хотела его больше видеть.
Она попробовала пошевелить руками и не смогла.
«Неужели я парализована? — подумала она. — Нет, это не паралич. Я чувствую свое тело; грудь и голени болят. А могу ли я двигать головой?»
Она пошевелила головой. Пальцы мертвеца соскользнули с ее глаз.
Она взглянула на луну. Громадная и серебристая, та сияла через дыру в стене.
«Который сейчас час? — подумала Маргарет. — И почему такая тишина? Ведь должны быть какие-то звуки, например, крики, вопли, шаги. А может быть, все погибли? И я единственное живое существо на Земле, мир мертв, все деревья и птицы погибли».
Тут она сообразила, что у нее кружится голова, и попробовала превозмочь боль. Она напрягла слух и тут же успокоилась. Тишина была не полной. Да и была ли она? Тишина — это тот уровень шума, ниже которого человек не слышит. На самом же деле шумов было много: разбивалось стекло, падали руины зданий, что-то шуршало. Были слышны и голоса людей: зовы о помощи, стоны, слабые крики.
Вдруг близко послышался чей-то громкий пронзительный голос.
— Лулу! — звал голос. — Непослушная собака, Лулу! Подняв голову, Маргарет увидела женщину, стоявшую в дверном проеме.
Большая и пухлая, она держала в руках поводок. Должно быть, она лежала в постели во время землетрясения, так как под пледом у нее было только нижнее белье. Она встревоженно оглядывалась и повторяла:
— Лулу! Непослушная, непослушная Лулу, сбежавшая от своей хозяйки.
— Помогите! Помогите, пожалуйста! — повторила Маргарет.
Лицо уставилось на нее. Оно было толстым, глупым, а сумасшедшие глаза — пустыми.
— Вы не видели Лулу? — спросила женщина. — Это моя собачка. Просто маленькая собачка. Крошечная чи-хуа-хуа.
— Помогите, пожалуйста! — простонала Маргарет. — Я не могу передвигаться. Нам надо отсюда уходить.
— Совершенно верно, — кивнула женщина. — Сервис здесь просто скандальный. Я буду жаловаться начальнику. Сплошные пьяницы!
И она пошла прочь, осторожно прокладывая себе дорогу среди тел, как босой ребенок на каменистом пляже.
— Лулу! — звала она. — Лулу!
Сознание Маргарет затуманили боль, горе и отвращение. Она лишилась чувств.
Приходя в себя, Картрайт услышал у своего уха голос:
— О'кей, ребята, здесь все ясно. Под этими грудами в живых никого не осталось. Пошли дальше.
Он хотел закричать. Он должен был позвать людей. Нельзя было допустить, чтобы их опять предали. Но ему в рот набилась пыль, и он только смог что-то булькнуть.
— Смотрите! — раздался чей-то испуганный возглас. — Стена сейчас упадет!
Картрайт инстинктивно съежился. Послышались шаги убегавших, зловещий шелест и грохот обвала. Затем Рэг услышал приглушенный треск и стук стекла, кирпичей и камней. Луна низко плыла над горизонтом в ночном небе. От этого неожиданного зрелища у Рэга отвисла челюсть, но его измученный мозг сообразил, что же произошло. Волею судеб жестокая земля, заживо похоронившая их, сейчас их же и освободила.
— Ви! Ви! — закричал во весь голос Картрайт. — Мы свободны! Мы свободны!
— Черт возьми! — сказал голос. — Тут человек, еще живой.
Перед Картрайтом возникли четверо: капрал и трое рядовых.
— Осторожно, ребята, — сказал он. — Поднимайте ее осторожно. Это моя жена. Она жива, но без сознания.
Военные переглянулись.
— Я вам говорю, она жива! — закричал Картрайт. — Минуту назад она говорила со мной. Я ее слышал.
Его голос прервался. Нет, не минуту назад они говорили. Это было давно. Судя по тому, что луна уже закатывалась и рассветало — несколько часов назад.
— Ви! — с мукой в голосе крикнул он и обхватил ее тело руками. Тесно прижатое к его сердцу, ее сердце больше не билось; она была холодна как лед.
— Спокойно, дружище, спокойно! — проговорил капрал. Солдаты осторожно разжали его руки и сняли с него тело.
Сильные руки подняли его, и он понял, что может стоять, и что боль была совсем незначительна! Только от многочисленных порезов и ушибов, да вызванная ими головная боль.
Не обращая внимания на свой внешний вид, Картрайт посмотрел вниз, на Ви. А выглядел он экзотически: его большое, обнаженное тело почернело от пыли и крови. Ви лежала на дороге. Ее светлые волосы посерели и растрепались; стройное тело, ставшее неподвижным и холодным; прелестное личико, чересчур юное для смерти.
— Она не мертвая, — упрямо повторил Картрайт. — Она не может быть мертвая. — Тут ему в голову пришел новый аргумент: — Ведь мы были женаты только один день, и у нас были ночь и день, вот и все.
— Вот, надень это, дружище, — сказал один из солдат. — Похоже, это твой размер.
Он послушно натянул протянутые брюки и рубашку. Кто-то наклонился, чтобы накрыть тело его жены покрывалом.
— Нет! — воскликнул Картрайт, а потом добавил: — Да, прикройте ее.
Тело Ви исчезло под армейским одеялом. Он отвернулся, и в его мозгу зазвучал голос, голос, который он не забудет до конца своей жизни.
— Среди вас есть сержант, — спросил он, — говорящий с северным акцентом и слегка шепелявящий?
